Планы – идти на Запорожскую Сечь – неожиданно были
отложены. Причиной всему беглый холоп, некий Петро
Латаный. Привели его вечером охранники лагеря.
- Помоги, маты! – упал он на колени перед Настей, скло-
нив голову до земли. – Кузнец я с хутора Росного, пана Войтека
Зловича. Сбежал к вам из кутузки, потому как погибель мне на-
значил пан: повесить за руки на столбе на целый день. А мои ру-
ки – мои кормильцы. Да и не вынесу я такого позора... А у меня
двое деток маленьких, жене подходит рожать, мать старенькая...
И богатырского сложения мужик с трудом сдерживал слё-
зы. Пламя костра, мечась косыми отблесками по его чёрному ли-
цу, будто подчёркивало трагизм ситуации.
Настя, наливаясь гневом, спросила:
- И за что тебя так?
Петро поднял голову, вытер рукавом рубахи глаза, откаш-
лялся и прохрипел:
- Плуг и борону свои чинил по вечерам без ведома пана.
Донёс ему рендарь наш и шинкарь, Друва Бельмонис!
Настя удивлённо глянула на Станислава, а из толпы, что
незаметно собралась вокруг, донеслось.
- Бельмонисы уже всю округу себе прибрали,
кровопийцы!
- Да, знаю я того пана Войтека, - согласно кивнул Стани-
слав. – А арендатор у него - кузен нашего Жиника.
Настя подивилась:
- Далеко шагнул проныра! – И обратилась к кузнецу. – Ка-
кую помощь хочешь от нас? – и, словно спохватившись, тут же
потребовала мягко, протянув руку: - Да вставай с колен – тут все
свои, такие же трудари!
И Петро резво вскочил на ноги и продолжил с нарастаю-
щей горечью:
- Со мной бы что, но замордовали всех в округе. Батюшку
нашего гонят, а на его место прислали ксёндза. Моего соседа бы-
ло на кол собрались сажать, что о короле ляховском нелестно
отозвался в сердцах. Люди обнищали, пан с шинкарём последнее
забирают за долги и штрафы! А тут мор на скотину напал... Беда
кругом...
Кузнец выпрямился и глянул пристальным, горящим взо-
ром на воительницу:
- Нет мочи людям терпеть, и зреет думка – брать в руки
вилы, топоры и косы. Гнобителей тел и душ наших на ветках раз-
весить, а маетки спалить. Пусть ветер развеет пепел, а с ним и
горе наше!
На эти слова, народ одобрительно-гневно загудел, а
вперёд вышел на своих кривых Стецько Криволап. Он схватил
руку кузнеца и затряс её приговаривая:
- Верно баешь, козаче! Пора ляхам и их псам-прихвостням
кровушку пускать, да на огне поджаривать. Так, люди?...
- Так! – грохнуло в ответ и даже пламя костра зашаталось,
а эхо, дробясь, отдалось каменистым раскатом где-то в глубине
леса.
***
Настя немедля собрала совет - обсудить: идти ли на Рос-
ный? И как там поступить? Как восстановить справедливость и
наказать распоясавшихся “гнобителей”? И насколько это в силах
восставших?...
Она рассматривала лица своих ближайших соратников:
Панаса, спасённого Демида Обрубко, Криволапа, Фрола При-
ходько, новичка Петра Латаного и, конечно же, Станислава и
ждала слов разумных, дельных. Сама же томилась думою, пыта-
ясь определиться, осмыслить произошедшее и наметить правиль-
ный план дальнейших действий.
- Сил у нас маловато, - первым высказался Панас. – Пото-
му нужно разослать гонцов по ближайшей округе – пусть подни-
мают народ. И послать-таки человека на Сечь, для подмоги.
Мысль эту поддержал и Кривопап, который всё больше
завоёвывал симпатий не только у рядовых повстанцев.
- Послать весточку на Сечь надобно, однако время предла-
гаю не терять. Пока паны очухаются, протрезвеют апосля пиров
своих пьяных, можно и Росный причесать, ляхов и их псов нака-
зать. Там же и пополниться фуражом, лошадьми, телегами. Да и
люди пристанут к нам новые, обязательно.
Подал голос и Демид, который уже не выглядел смурым, а
приободрившимся и очень активным:
- Там и себя проверим, на что способны, и людям покажем
силу нашенскую.
А Приходько горячо высказался:
- А пока гонец возвернётся, мы не один Росный почистим!
- Это, как водится, - отозвался весело кто-то.
Станислав же помалкивал, глядя на всех исподлобья. Вид-
но было, что нелегко всё-таки даётся ему вхождение в новую
среду, среду бывших слуг, холопов. Ощущение предательства
“своих” нет-нет да и проскакивало в душе и подспудных мыслях,
давило и холодило. А возлюбленная, став воительницей,
Поляницей, отдалялась от него, что понятно: не до любви ей
сейчас...
И тем не менее, Станислав высказался:
- Народ нужно выслушать: как он скажет, так и сделать.
- Похоже так, - поставила точку в разговоре Поляница. –
Ночь уже – пора отдыхать...
***
Имение пана Войтека раскинулось перед людьми отряда
Поляницы вишнёво-яблоневыми садами и аккуратными белыми
хатками-мазанками в низине, по которой протекала местная
“Змейка”. Лёгкая дымка уже рассеивалась восходящим солнцем,
когда спустились вниз.
Заходили в село с двух сторон, отрезая дорогу, чтобы ни-
кто из шляхты не сбежал. А панский дом – двухэтажный, с коло-
нами, огороженный высоким каменным забором - вообще окру-
жили: так распорядилась Поляница.
Сторож у ворот, крепкого сложения холоп, не сразу понял,
что происходит. Он было попытался не пускать Петра с Панасом
– они подошли безоружные, а остальная, возглавляемая ими,
группа восставших задержалась за деревьями.
- Не можно к пану! – разгорячился страж. – Почивают они,
потому как рано ещё...
- Нам можно, - криво ухмыльнулся Панас и оттолкнул в
сторону служаку панского.
Парень за это время, время стихийного бунта, заметно из-
менился и внутренне и внешне, почувствовав привкус лихой во-
ли. Добавляло воинственности и присутствие Насти, естествен-
ным образом ставшей “атаманом в юбке”. А народные сказания о
мстителях за людские страдания кружили голову, бередили душу
и наполняли сердце желанием быть как “они”: смелым, беском-
промиссным и безжалостным к врагам-угнетателям.
Потому Панас с Петром не тушуясь вошли в опочивальню
пана Войтека Зловича. Тот, одетый в кружевную ночную
пижаму, выскочил из-под белоснежного одеяла и собрался
разразиться бранью. Но... увидев горящие ужасающей
решимостью глаза вошедших, узнав холопа своего Петра, – всё
понял. Он просто опоздал, не ожидал такого быстрого развития
событий. О бунте был наслышан и собирался сегодня
отправиться со своей вооружённой свитой в воеводство, чтобы
присоединиться к собираемому Казимиром Прудинцким
ополчению шляхты. Похоже, не успел...
- Выйдите, я хотя бы оденусь, - всё же пытался сохранить
свой гонор пан: - Зря вы затеяли это беззаконие. Польша сильна
как никогда и накажет всех...
- Не нужно, пан, нас пугать, - перебил осмелевшего шлях-
тича Панас. – Помирать нам не впервой, а за своё постоим, -
твёрдо сжимая губы, сурово разъяснил холоп. – Лучше поторо-
пись, а то так налегке и поведём к народу. А там ответ придётся
держать за деяния свои...
Войтек запыхтел, отводя ненавистный взгляд, и принялся
торопливо одеваться: холопы с места не сдвинулись.
***
Всё панское семейство – жена его, с трясущимися губами
полная полька; трое детей от малых мальчиков до девочки
школьного возраста – поместили в центре круга, образованного
повстанцами и местными крестьянами: всё происходило на пло-
щадке за панским домом, которую использовали для выездки
молодых лошадей. К пану присоединили ксёндза, в чёрной ман-
тии крепкого старика с гладко выбритым лицом; управляющего
маетком, с пухлыми щеками верзилу и нескольких вояк, одетых
как драгуны. Чуть поодаль сбившись в кучку, испугано глазело
многочисленное семейство арендатора-шинкаря.
Решали, как с ними поступить...
- Войтека выпороть и повесить вверх ногами!
- Управляющего и ксёндза тоже пороть!
- Всех нужно повесить, а с ними и детей злодейских! За
землю нашу свободную, украденную и поруганную ими!... Кто
их сюда звал? – требовали наиболее ущемлённые и обозлённые.
Обстановка явно накалялась, такие крики подогревали
общий гнев, который уже выходил за границы разумного, не
свойственного людям с мозолистыми руками.
На самом пике страстей, слова попросил местный батюш-
ка, степенный сухонький, но крепенький старик, с усталыми,
много повидавшими глазами.
Он вышел на средину, с поклонами осенил крестом все
четыре стороны и начал говорить, неспешно, слегка возвышенно,
будто читая проповедь:
- Братия и сестры, Господь наш призывал быть разумными
всегда. А когда наказывал отступников - лишал их разума. Злоба
и мстительность затмевают голову, уродуют душу православную.
Ибо сказано Христом: “Глупый весь гнев свой изливает, а муд-
рый сдерживает его”. Так будем же...
- К чему ты это, отец наш? – выкрикнул кто-то из толпы:
Простить измывательства ляшские и шинкарские?...
- Не быть тому! – выкрикнули ещё несколько голосов, их
поддержали ещё...
И тогда руку подняла Настя-Поляница:
- Вешать, палить и убивать, тем более невинных детей, –
не пристало нам, православным. Прав батюшка: не будем упо-
добляться угнетателям-ляхам и их угодливым пособникам.
Все притихли, а Настя выждала паузу и обрубила как саб-
лей:
- ...пока, на первый раз. Потому предлагаю: выгнать их из
этих мест – пусть идут себе с богом! А вам - выбрать старост и
установить в сёлах и хуторах народное управление. Вольно рабо-
тать на себя и самим решать, как жить!
Последние фразы она выкрикивала под нарастающий гул
одобрения.
- А потому как мы только начинаем борьбу за волю, веру и
землю нашу, то все, кто может, мужики, кто покрепче и моложе,
вступайте к нам в отряды боевые. Будем вместе биться с врагами
и угнетателями. И мы их одолеем!
Лучи закатного солнца будто подталкивали, с повозкой во
главе, процессию, пугливо тянущуюся по дороге на запад от
села. Пан Войтек с детьми и женой сидел в телеге, которую
распорядилась выделить бывшим хозяевам Поляница. Остальные
выстроились цепочкой и понуро плелись, иногда оглядываясь
назад. Усиливался вечерний ветер, подвывая меж стволов
деревьев, прижимая траву и разгоняя мелкую пыль, навевая не
самые весёлые мысли у изгнанных.
Возврат к оглавлению
Глава 17.
Количество посещений: 20