Снова собрались в блоке “раздумий”. Не было Лайлы. Она
выразила желание поспать после обеда. При этом девушка
выглядела одухотворённой, но уставшей, очевидно от того, что
всё утро они провели с Алексеем на “своей” лесной поляне...
Парень, в отличие от девушки, казался озабоченным, заметно
потерянным.
Христя закрыл глаза и выпятил бороду. При этом он плавно
раскачивался с шезлонгом, а Виталик поглядывал не него и
кривил рот в ехидной ухмылке. На море наблюдался слабый шторм:
ветер дул сильнее, волны хохлились барашками и морские запахи
усиливались.
Виталик нетерпеливо заёрзал в кресле и будто невзначай
обронил:
- Мне удалось кое-что разузнать об “отрешённых”...
Христя даже подскочил в кресле и широко раскрыл рот, а
Алексей выпалил:
- Откуда сведения?
- Выужены с помощью умно поставленных вопросов у
непробиваемого Росвезара.
Виталик значительно усмехнулся и победно осмотрел друзей,
наслаждаясь произведенным эффектом.
- Ну, и... – нетерпеливо подался вперёд Алексей.
Виталик выдерживал паузу, заставив возмутиться Лопуха:
- Чё ты тянешь, как дохлая кляча разбитую телегу –
выдавай!
Спирит надул губы:
- А ты не кипятись. Сам же говорил, спешка нужна, когда
до туалета далеко. У нас всё под боком... - Виталик, видя, что
и Алексей уже нахмурился и недобро побледнел, приступил к
главному. - Так вот, “отрешённые” – это вроде наших
диссидентов или раскольников, если о вере: люди, которые
выступили против... скажем так, существующих в преддверии
Краха порядков и политики властей. Наши диссиденты уезжали в
Израиль, на Запад. Эти же спустились под землю. Отсюда и
проводили свою подрывную деятельность.
- Подрывную? – переспросил Алексей.
- Это я так думаю. Может, как вариант, этот комрай есть
своеобразная ссылка политически неблагонадёжных людей.
- Загибаешь, патлатый. В двадцать пятом веке политические
ссыльные? Что-то у тебя с логикой...
- Ну, бог с ним, - загорячился Алексей, - что ещё?
- Всё.
- Темнишь ты что-то, - усомнился Христя. – То с золотом
нам уши лапшой увешивал, теперя... Кстати, так где ты монетные
россыпи узрел? Расколешься, наконец-то?
Виталик криво ухмыльнулся и в свою очередь начал
наступление:
- Дорогой наш Лопух... Расскажи-ка, где ты вчера после
отбоя пропадал с Росвезаром? Отчего возле твоего номера острым
бьёт в нос и отдаёт твоим любимым луком несносно?
Перепалка друзей насторожила Алексея: её будто ироничный
тон, которым обычно пререкались дружки, в этот раз казался не
безобидным. Удивительно, но последний вопрос застал Христю
врасплох. Он засуетился, стал нервно качаться в шезлонге и
подёргивать левый ус. А Спирит продолжал ехидничать. Наконец,
Христя стал оправдываться. Выяснилось, что он сумел
договориться с роботом пройтись по продуктовым складам. Как
ему это удалось, учитывая непробиваемость дежурного, осталось
невыясненным: художник явно увиливал от прямого ответа. Но
результат оказался более чем хорош: Христя полакомился
овощами, в том числе и обычным луком.
- А сало? – выразительно выпучил глаза Виталик.
Христя уже почувствовал себя “на коне” и в свою очередь
стал наседать:
- Много хочешь знать. Ты, вон, про “отрешённых”... не
шибко распространяешься. Информация, тем более о пропитании
нашем, ценится дорого. Короче, гони монету, поделюсь...
Художник погладил бороду и важно разлёгся на кресле,
облизывая губы. Виталик растерянно вытянул лицо: не ожидал от
друга такой деловитости.
От этой перепалки Алексей почувствовал, как в затылке
сдавливает свинцом, а в глазах собираются чёрные точки. Где-то
в лобной части нарастало раздражение и озлобленность - сначала
золотые монеты, неизвестно откуда взявшиеся; теперь лук,
сало... И каждый тянет на себя, что-то скрывает... В
затуманившемся мозгу всплыло тело Лайлы, именно тело, а не
лицо или глаза... От озноба, пробежавшего коликами по телу,
он передёрнулся. В своих ощущениях разобраться не мог.
Наслаждение от близости с девушкой он не помнил абсолютно. Всё
прошло, как тягостная иллюзия, туман, мираж... От этих
воспоминаний он только наполнился подспудным раздражением и
злобой. Гневно глянул на дружков, порывисто встал и, не
оборачиваясь, выбежал из блока. Друзья проводили его
недоумёнными, скорее, ехидными взглядами.
Виталик глубоко вздохнул и заговорщицки подмигнул Христе:
- Оставим на время твой лук. Ты знаешь, что наша парочка
уже имела опыт совокупления? Пока мы с тобой спорим по
мелочам, Алёша решился заняться разрешением демографической
проблемы здешнего места обитания, и стать, так сказать, своим
человеком. А мы как? Не способные что ли? Что скажешь?...
Лопух стал делать жевательные движения пустым ртом,
вращать глазами и сжимать ладони в кулаки. Нахмурив лоб,
пропыхтел:
- Баба, вообще-то, хороша. Учитывая дефицит женского
населения, мог бы конечно и поделиться. Тут ты прав. В таких
ситуациях не до высокой морали. А Алёша наш Попович
вознамерился самостоятельно побалдеть, заработать очки перед
неандертальцами, а нас в сторону, чё ли?
- Похоже, так... – поддакнул Виталик. – Надо над этим
моментом поразмыслить...
Его глаза наполнились холодом, затянулись туманной
поволокой. На время, показалось, дружки снова были вместе.
А шторм на море утихал. Волны уже лениво накатывались на
берег и, шурша, тянули за собой песок, камешки, ракушки,
водоросли...
* * *
Лайлы на месте не оказалось. Но робот, как всегда был под
рукой. От него и узнал, что девушка ушла позагорать в
“пляжный” блок. Росвезар, оставаясь невозмутимым, в этот раз
показался Алексею каким-то хитроватым. Откуда взялось такое
ощущение? Глаза робота ничуть не изменились: такие же
невыразительные, пустые до прозрачности. Но внешний вид,
походка... Отбросив тревожные ощущения, Алексей поспешил к
Лайле.
Девушка сидела совершенно голая на сером песке и
задумчиво смотрела в морскую даль. Ветер пушил её волосы, и
вся она казалась воздушной, прозрачной. Вдали мелькали чайки,
играясь, прыгали из воды дельфины, и всё было как настоящее,
не бутафорское, даже солнце, которого не было видно.
Алексей на миг задержался и невольно залюбовался. Но
только на мгновенье: по телу пробежала дрожь, и опять
нахлынуло острое желание. Он лихорадочно разделся, отбросил
одежду и, утопая ступнями в песке, заторопился. Лайла ничего
не слышала и не выдела полностью погружённая в свои мысли.
Он присел рядом, обнял и поцеловал её в щёку. Девушка
вздрогнула, однако не удивилась и, счастливо улыбнувшись,
потянулась к нему:
- Ты мне будешь, как отец?
- Мы же договорились...
- У нас будут дети?
- Очень много, сколько захочешь... – возбуждённо шептал
Алексей, вынуждая её лечь. Дрожь в теле нарастала, дыхание
сбивалось, а по спине катилась волна жара.
Посторонний, но очень знакомый голос, прозвучал
неестественным грохотом: будто ударили в ржавое ведро, а потом
им, ведром, по голове. Алексей встрепенулся, приподнялся на
локтях над девушкой и повернул голову – в нескольких метрах
стояли Христя и Виталик...
Художник укоризненно, с подчёркнутой иронией смотрел на
голую парочку, занявшую характерную позу, и громыхал поверх
бороды:
- Дорогой мой, Алёша Попович, при коммунизме, как
известно, все и вся должны быль общими. В том числе, и
женщины. Неужто подзабыл. Ты уже не впервой получаешь кайф.
Пора бы и с дружбанами поделиться. Как считаешь?
Такой наглой бесцеремонности он мог ожидать от кого
угодно, но не от Христи и тем более Виталика. Непонимание в
глазах Алексея и замешательство сменилось гневом! Он ничего не
понимал: что произошло? Может друзей подменили? Или они всегда
были такими, просто новые обстоятельства вывернули наизнанку
их низменную сущность? Поток мыслей проскочил в голове,
заставил встать и взяться за одежду: он пока ничего не
отвечал.
К “душевной” беседе подключился и Виталик. Он
недвусмысленно начал снимать брюки:
- В нашем комрае социальная справедливость должна
получить полное воплощение. Иначе опять скатимся к
капитализму, а тогда придётся усиленно работать, добывать и
пищу, и женщин...
Поднялась и Лайла. Она тоже ничего не понимала. Накинула
на себя пиджак, прикрылась его полами, и поочерёдно стала
переводить взгляд с дружков на Алексея и - наоборот. На лице
её замерла неуверенная улыбка. И вдруг она рассмеялась!
Христя, который тоже начал раздеваться – снимал рубашку –
округлил свои выразительные глаза, в которых отобразился немой
вопрос: к чему бы это?
Задержался в движении и Виталик, а Алексей смотрел на
веселящуюся Лайлу, какой её ещё никогда не видел, и
испытывал облегчение: будто скинул с плеч пудовый мешок. Но
терпкая горечь застряла в горле и кольнула в сердце.
- Будем считать инцидент исчерпанным? Большевики
недобитые, - говорил он ровно, преодолевая сухость во рту и
сдерживая раздражение, так и норовившее перерасти в ярость.
Ребята переглянулись, пожали плечами и стали одеваться.
При этом Христя поводил бородой и выдавил из себя, как из
тюбика, с застывшей зубной пастой:
- Ну, ты не обольщайся... Женский смех в момент
эротического подъёма на меня действует угнетающе. Но...
- Но вопрос с повестки дня не снят. Мужикам нужна
разрядка. Тут хоть смейся, хоть плач, - закончил реплику
Виталик.
Алексей опять почувствовал жар в теле, свинец в затылке и
не нашёлся, что ответить...
Он подошёл к Лайле, которая по-прежнему хитро улыбалась,
и протянул к ней руку. Подул резкий ветер и обдал их вихрем
песка. Свет потускнел, и стало темнеть...
* * *
Обедали в напряжённом молчании. Лайла поблескивала
глазами и скрывала улыбку. По “столовой” разносились чмокающие
звуки, к которым уже привыкли (поначалу они вызывали смех).
Алексей пытался отвлечься от раздражения, которое поселилось
внутри и давило, как инородный предмет, жгло, как заноза в
пальце. Тягостное настроение усиливал вид Лайлы, которая
совершенно не показывала, что огорчена “пляжным” конфликтом.
Скорее, наоборот.
Первым закончил обеденную процедуру Виталик. Он
аккуратно, неторопливо отложил в сторону питательную трубку и,
не поднимая глаз, суетливо покинул зал. Сразу же за ним,
мотнув бородой, поспешил и Христя. Алексей только водил за
ними глазами, в которых проскакивал огонёк нарастающего
недоумения и злобы. Но когда и Лайла, шаловливо опустив глаза,
практически выбежала из столовой, - Алексей выронил изо рта
трубку и укрылся потом... Внутри запекло так нестерпимо, что
захотелось пить. Выручил Росвезар. Он будто услышал желание
парня и вырос перед столом с пакетом, на котором была
нарисована крупная капля воды.
- Что происходит? – механически спросил Алексей, отпив
солидный глоток. – Куда они ушли? Я уже ни при чём, что ли?...
- Каждый объект свободен в своих действиях и отношениях в
рамках существующих ограничений, - холодно начал
инструктировать робот. – Основное ограничение: не допускается
разрушать рабочее пространство и оборудование. Мелких
ограничений много. Перечислить?
- Заумно ты говоришь, родной, - криво усмехнулся Алексей.
– А на мозги, на душу есть ограничения?
Робот заморгал глазами, выпрямился и слегка поморщился:
- Память не может иметь ограничений: чем больше, тем
лучше, - отчеканил он. – Душа – понятие нематериальное, плохо
формализуемое и в рассмотрение не берётся. Но я ещё пороюсь в
справочниках...
- Душа не берётся в рассмотрение?... – задумался парень и
заторопился. – А в справочниках поройся! – крикнул он, выбегая
из зала.
И тут же вернулся. Робот деловито и чётко работал, наводя
порядок.
- Где они? – крикнул из двери.
- Блок номер пять: вечерние звёзды, - не оборачиваясь,
выдал Росвезар.
Лицо Алексея потемнело. Он сжал зубы и побежал искать
этот блок. Нашёл быстро, будто кто вёл сюда. Дверь легко
поддалась, но за ней никого не было. В самом блоке ничего
“вечернего” не проглядывалось: обычный аппаратный зал,
напичканный техникой.
- Ничего не понимаю... Неужели робот ошибся? –
растерянно пролепетал Алексей. – Где их искать?
Смех, который мог принадлежать только Лайле, остановил
его. В самом конце зала он разглядел дверь. Она казалась
незаметной на фоне гофрированных металлических стен. У него
заныло сердце и заломило в висках. Застонав раненым зверем,
стремительно пошёл к двери.
То, что увидел, ошеломило, повергло в шок – даже в глазах
потемнело: на скамеечке, за которой зеленел куст кипариса, а
над ним, в тёмной выси, мигали точки звёзд, сидел Христя. На
его коленях - оголённая Лайла. Девушка прижималась своей
ослепительно белой грудью к художнику и что-то шептала ему на
ухо. Лопух водил бородой по тёмному соску и мурлыкал, как
котёнок. На обоих оставались только брюки.
У Алексея покоробило во рту так, что не мог пошевелить
языком. Пока он пытался прийти в себя, Лайла обернулась,
округлила глазки и пылко сказала:
- А мы развлекаемся при звёздах. Здесь не хуже, чем на
поляне. Травы, правда, нет... – обиженно сморщила она лобик.
Христя оторвался от девичьей груди и проворковал:
- Какое блаженство эти женские титьки, скушал бы без
перца!... Кстати, нехорошо мешать в такой ответственный
интимный момент, дорогой Алёша. Может, ты оставишь нас?
Последние слова будто вышибли клин из горла Алексея, и он
прорычал, обращаясь к Лайле:
- Как ты могла? У нас ведь... Ты же моя женщина! Я думал
ты...
Лайла сделала непонимающие глазки:
- Я не правильно делаю? Ты мне нравишься очень, но Христя
и Виталик такие добрые, ласковые. Я не могу их обидеть.
Глаза её блеснули влажной плёнкой, и Алексею показалось,
что она не совсем в себе. Что-то в её интонации, замедленном
движении головы было неестественным. “Опоили чем-то, сволочи!”
– сверкнула разрядом мысль. Голова налилась жаром, и где-то в
самой середине засуетился крот. Алексей прокричал, будто его
могли не услышать:
- Ведь ты, Христя, был моим другом! И предал меня? Она
наивна, непосредственна. Девушка из каменного века. Но ты-
то!...
- А что я, - художник нехотя опустил на пол девушку и
горящими глазами, не мигая, уставился на Алексея. – Чё ты
взбеленился? Чё те не нравится? Я как мужчина свободен в своих
действиях и выбираю, в частности, ту бабу, которая мне
приглянулась. Такой закон!
- Что за закон такой?
- Свободного перемещения и спонтанного действия объектов,
уважаемый! Слушать надо Росвезара и уважать здешние порядки.
Эт тебе не двадцать первый век, а, слава богу... – художник
осёкся и неожиданно сник.
Алексей резко обернулся - Лайла тихо всхлипывала, пытаясь
одеть пиджак...
Часть 3. Глава 4.
Возврат к оглавлению
Количество посещений: 25