Не прошёл и версты, как земля под ним 
раздвинулась! И упал Иван в пропасть глубокую, 
непомерно широкую. Пока в себя приходил, видит - пещера 
огромная!  Посреди пещеры  котёл на огне смалится, а в 
нём что-то булькает и варится. Вокруг котла нечисть 
сидит разная, а во главе её - чудище человекообразное: 
шерстью заросшее, жёлтые глаза огнём полыхают, изо рта 
клыки сверкают, а на пальцах когти мелькают.
  Увидев Ивана, обрадовались они: глазищами захлопали, 
ногами затопали. Руки тянут к нему нечистые, лохматые, 
когтистые.
- Вот он, дурень-болван, царевич-Иван! Душу-Земную 
собрался выручать, власть нашу бесовскую изгонять! 
Сейчас мы тебя обсмалим, к обеду поджарим и сварим...
  “Ну, - думает Иван, - пропал! Одна надежда - на 
зелье колдовское - выручай, из беды забирай! ”. Незаметно 
кувшин достал, наклонился, глотнул и почувствовал, как 
силой наливается, ростом поднимается.
- Давай-ка, чудище клыкастое, бороться. Кто кого к 
стенке припрёт, тот в котёл и пойдёт!
  Видя, как Иван переменился, силой и ростом 
налился, заволновалось чудо безобразное. Мордой стало 
сереть, глазами тухнуть, боками худеть. Не справиться 
ему с Иваном! Разве что обманом...
- Эх, Иван, - чудище с ухмылкою скривилось, пряча 
злобу в глазах, в поклоне склонилось. - К чему нам 
биться? Давай мириться! Трубку мира раскурим и дела 
твои обсудим.
- Это по-нашему, - кивнул Иван и, сделав глубокий 
вдох, подумал: “А где ж тут подвох?”
  Нечисть враз засуетилась. Из тёмного угла вытащила 
трубку не простую, а золотую. И давай её травкой 
вонючей набивать, и огнём бесовским разжигать.
  Когда трубка задымилась, блеском злата заискрилась, 
чудище, взяв её когтистыми, волосатыми пальцами, 
протянуло Ивану...
  - На, царевич, потяни... успокойся... отдохни и не 
бойся.
  - Нет уж, - отклонил трубку Иван, видя подвох и 
обман, - делу сему не обучен. Так что сделай милость - 
научи и первым трубку раскури.
- Тут же всё просто! – разозлилось чудище и схватило 
трубку. Ткнуло в клыки, затянулось... Вмиг шаром 
надулось,  кверху перевернулось. Зенки на лоб скатились, 
уши огнём задымились.
  Видя промашку, кинулась нечисть главного спасать, 
трубку из лап выбивать. Кое-как откачали, в чувство 
привели, трубку забрали.
- Что ж вы, твари, сюда напхали? Что за гадость в 
меня накачали? - чихало, кашляло, топало ногами и грозно 
рычало чудище. Оклемавшись, сказало:
- Извини, Иван, слуг моих нерадивых, тупых и 
ленивых. Давай лучше разопьём чашу мира-вина, выпив её 
до дна.
- Это дело другое, благородное и святое, - хмыкнул 
Иван.
- А ну-ка, слуги мои нечистые, проворные да 
когтистые, принесите нам вина - то, что в погребе 
триста лет стоит, голову пьянит и душу веселит.
  Опять кинулась нечисть проворно в погреб глубокий, 
просторный. Но, краем глаза, видит Иван - опять ему 
готовят обман. В чашу вина наливают и так приправляют - 
что дым там извивается, а нечисть плюётся и сморкается.
  Вскоре, чашу притащили и в руки Ивану всучили:
- Пей, не робей - будешь только здоровей! - 
расплылось в клыкастой улыбке чудище.
- Это мы можем, - Иван чашу хватает и нечисти в 
рот заливает. Вино в клыках забулькало, задымилось, а 
чудище рыкнуло, икнуло и - испарилось!
  Нечисть куда-то пропала, пещеры глубокой не стало. 
Снова очутился Иван на равнине широкой, на дороге 
каменистой под солнцем лучистым. Мотнул головой, 
расправил плечи и грудь и дальше отправился в путь.

Сказ 4.
Возврат к оглавлению