(лирический рассказ)

Слетает лист к земле осенней
И солнце хмурится вдали,
Но вдруг сверкнёт лучом мгновенье, 
Мгновенье яркое - любви...

	Заканчивалось лето... 
      Природа медленно, но неумолимо увядала, укрываясь 
бледностью пожухлой травы, багрянцем загрустивших деревьев 
и густой сединой утренних туманов. Чаще досаждал острый 
холодный ветер. По серому небу с далёкого севера яростными 
толпами неслись грязно-синие тучи, с которыми пытались 
состязаться только вороньи стаи, а ледяные капли дождя всё 
назойливее выбивали на асфальте свои монотонные ритмы.
	Саша Орлов, молодой мужчина, сотрудник коммерческой 
фирмы, возвращался с работы и с особенным чувством 
поглядывал на изменения в природе, которые настойчиво 
проявлялись в этом небольшом скверике, пересекающим его 
дорогу к дому. Старые тополя выглядели исполинами, 
раздетыми  донага, а аллея между ними казалась тёмной 
фантастической полоской. Газоны, укрытые опавшей листвой, 
источали смесь противоречивых запахов, в которых 
преобладали сырость и горьковатая терпкость.
      После окончания института прошло несколько лет... 
      Настоящая жизнь Сашу устраивала полностью. Его 
профессия была для него и работой, и хобби. Даже дома, в 
однокомнатной квартире, где он после ранней смерти 
родителей жил один, ждал собственный рабочий инструмент - 
компьютер. В фирме он считался успешным специалистом, 
получал хорошую зарплату и уверенно двигался вверх по 
служебной лестнице.
	Глядя на унылое солнце, которое нагло пытались закрыть 
лохматые тучи, на поникшие деревья, почерневшие кусты и 
газоны Саша почувствовал настойчивую тоску. Если быть 
справедливым, то она появилась давно, а особенно остро 
проявилась этой весной. Летняя суета, отпуск, рабочие 
проблемы приглушили возникшие ощущения. 
      И вот конец лета... 
      Как человек, привыкший к логике, он пытался понять 
причину такого тягостного настроения. Осень?... Но особо 
сентиментальным себя не считал... как будто. 
Одиночество?... Откуда ему взяться, если у него есть самый 
надёжный друг – компьютер. Были и другие не менее 
осязаемые, к тому же одушевлённые, друзья-товарищи. Может 
женщины?... Они тоже имелись, вот и сегодня, вечером, 
должна прийти Лида, давняя подружка-любовница, правда, 
замужняя...
	
	С Лидой познакомились в троллейбусе зимой, несколько 
лет назад. Народу тогда в салон набилось под завязку. 
Озабоченная молодая женщина, в строгом тёмном пальто и 
аккуратной шляпке с вуалью, оказалась прижатой к Сашиной 
груди. Она мужественно переносила давку, только хмурила 
свои тонкие, умело подкрашенные брови и плотнее сжимала 
блестящие от помады губы. Из карих глаз, правда, острыми 
стрелами выскакивали искорки недовольства, когда людская 
масса безжалостно уплотнялась после очередного пополнения. 
Но женщина стойко и молча переносила неудобства, упираясь 
руками в Сашу. 
	От такой неожиданной близости красивой женщины в шляпке 
чеховских времён, пьянящих ароматов её духов, молодой 
человек почувствовал нарастающее волнение, даже голова 
закружилась...
	Отсутствие родителей и маниакальная увлечённость 
компьютером не способствовали развитию у Орлова 
естественного для его возраста интереса к женщинам. Да и 
внешность у него была заурядная, что-то от старшеклассника-
отличника, или начинающего учёного-аспиранта: серая шляпа, 
тёмные, в массивной оправе очки, строгий прямой нос над 
бесцветными губами и неизменное серое драповое пальто, 
которое он носил ещё со студенческой поры. Не наградил Бог 
и ростом: чуть выше среднего, но физически был крепок, так 
как физкультуру и спорт уважал всегда.
      Саша упирался спиной в стенку троллейбуса, поэтому на 
него неумолимо наваливалась только шляпка с вуалью, 
давление с боков было не в счёт. И, когда её лицо уже было 
в миллиметрах от его носа, и их дыхание сливалось в одно, 
он пошёл на мужественный джентльменский поступок. 
Крутанулся ужом и поставил женщину на своё место, упёрся 
руками в стенку и всю нагрузку принял на себя, образовав 
вокруг симпатичной спутницы маленькую, но свободную зону. 
Она достойно оценила поступок парня, мило впервые 
улыбнулась и с благодарностью промолвила:
	- Вы очень любезны, молодой человек...
	И тут Орлова, не замеченного до сих пор в умении много 
и остроумно говорить, прорвало. Он мастерски рассказал 
несколько анекдотов про поездки в общественном транспорте, 
привёл в качестве примера курьёзный случай из своей 
практики, перекинулся репликами с толстой бабёнкой, 
умостившей свои телеса на его затылке, и вызвал-таки смех у 
очаровательной незнакомки. Они разговорились... Оказалось, 
что выходят на одной остановке, и парень, естественно, 
продолжил свои благородные деяния, помогая женщине достойно 
покинуть слишком уж гостеприимный транспорт.
	Лида была замужем. Кроме мужа, имела двоих детей 
дошкольного возраста и дачу, как довесок к домашним 
хлопотам. Нигде не работала, и это давало ей относительную 
свободу, которой она умело пользовалась, заводя время от 
времени грешные связи с разнообразными по возрасту и 
темпераменту мужчинами. Эти щекотливые подробности своей 
жизни она, естественно, от Саши утаила. 
	В тот день настроение у парня было настолько 
приподнятое, что он, не раздумывая, пригласил Лиду на чай, 
не удивился, что та легко согласилась. Опомнился только, 
когда она легла после лёгкого ужина и горячего душа к нему 
в постель. От такой лёгкости в доступности её тела, у Саши 
где-то в глубине души проскочило сомнение в правильности 
происходящего, но дальнейший ход событий отбросил прочь 
всякие колебания. 
	Вот так он обзавёлся любовницей. Лида много не 
требовала. Её устраивали короткие встречи на Сашиной 
квартире, его недорогие подарки к праздникам и отсутствие 
всяких претензий к её замужеству. К Орлову она относилась 
как необходимому и важному элементу своей жизни, в которой 
обязательно, кроме мужа, должен быть ещё поклонник-
любовник, тем более молодой (Лиде было за тридцать). Это 
поднимало жизненный тонус, льстило, повышало авторитет 
среди подруг, от которых она не очень скрывала свои 
увлечения.
	К такому положению вещей вскоре привык и Саша, 
поглощённый работой и компьютером. Была ли это любовь?... 
Может что-то и мелькнуло в начале, но со временем 
опустилось до банальной привычки.

	И, вот, конец лета... Стылое дыхание осени...
	Вместе с жёлтым листком, слетевшим с клёна и мягко 
ударившим Орлова в щеку, откуда-то зазвучала музыка! Ничего 
подобного он до этого не слышал. Неосознанно остановился 
прислушиваясь... Мимо проковылял седой старик с палкой; 
прошла, громко переговариваясь, парочка студентов, спешили 
другие прохожие; а Саша стоял и слушал... Мелодия то летела 
ввысь, то падала замирая, то рокотала, вынимая душу из 
тела, разрывая её на части и вновь собирая по кусочкам в 
некое новое целое! Иногда звуки плакали такой тоской и 
страданием, что глаза у Саши начинали непроизвольно 
влажнеть, отчего он моргал веками и крепче сжимал губы. 
	Когда смолкли последние аккорды, он глубоко вздохнул и 
обнаружил, что перед его глазами, в нескольких метрах 
впереди, виднеется девичий профиль. Пышные, распущенные 
ниже плеч чёрные волосы, прямой лоб, маленький носик и 
пухлые губы на фоне осеннего пейзажа казались нарисованными 
искусным художником. Саша даже вздрогнул и помотал головой, 
словно отгоняя наваждение. Но что это?... До него не сразу 
дошло, что девушка сидела в инвалидной коляске! Её ноги 
укрывал тёмный плед, а лицо было крайне сосредоточенным и 
излучало особое воодушевление, какое можно увидеть в церкви 
у молящихся людей. Она даже слегка шевелила губами, словно 
читала молитву. 
	Невероятная музыка и необычная девушка, в сочетании с 
осенним настроением, создали в душе парня сумятицу чувств, 
которая требовала какого-то выхода. Не осознавая своих 
действий, он направился к коляске.
	- Простите... Я, наверное, Вам помешаю...
	- Нет-нет! Не беспокойтесь! – глянули виновато 
бездонные печальные глаза, цвет которых был пока не ясен. – 
Я Вас слушаю...
	- Эта музыка... Очевидно, Вы тоже её слушали?... Не 
подскажите её название и автора?
	- О... Это бессмертный полонез гениального польского 
композитора с непростой судьбой... 
	Грудной голос был таким мягким и мелодичным, что в нём 
Саше послышались отзвуки умолкнувшего полонеза. Она 
говорила размерено,  восторженно, не прерываясь, словно 
боясь, что её остановят и не выслушают до конца. А он 
невольно наслаждался этим голосовым колокольчиком и не 
перебивал его звона. Наконец, она спохватилась:
	- Что это я разговорилась! Простите, пожалуйста... 
	- Ну что Вы  - так занимательно! А как Ваше имя? – 
механически спросил Саша, находясь под впечатлением 
услышанного.
	- Катя...
	- Какое хорошее русское имя... – продолжая 
рассматривать её лицо, задумчиво проговорил он.
	А лицо было красиво, нет - прекрасно! Ему показалось, 
что в нём нет ни одного изъяна, всё гармонично, строго и 
просто: пышные волосы окаймляли прямой лоб, естественной 
ширины полоски бровей, большие глаза с длинными ресницами, 
маленький, слегка вздёрнутый носик и пухлые губы над 
аккуратненьким подбородком... Но коляска?... Пока парень 
разбирался со своими сложными ощущениями, и мучительно 
соображал, как продолжить беседу, к ним подошла пожилая, 
строгая женщина. Она сердито, тяжёлым взглядом осмотрела  
незнакомца, молча сзади взялась за ручки коляски и покатила 
девушку по дорожке. Катя успела виновато пожать плечами и 
прикрыть глаза на прощание. Орлов в растерянности остался 
на месте...
	Теперь-то он припомнил, что не раз видел эту коляску с 
девушкой, но почему-то не обращал не неё никакого внимания. 
Наверное, настроение было не подходящее? Но, скорее всего, 
срабатывала психология здорового человека, который 
чувствует себя не совсем удобно, при виде больного, 
ущербного и отводит взгляд в сторону... Так и девичьей 
красоты не заметил!
	
	После этой встречи, Саша стал задерживаться в сквере, 
надеясь вновь увидеть Катю. Для него было понятно, что 
девушка попала в сложную, скорее трагическую, ситуацию. И 
это понимание волновало его ещё больше, чем её прекрасный 
образ. Ему остро захотелось познакомиться с девушкой 
поближе и, возможно, чем-то ей помочь. Его старания 
увенчались успехом – они снова встретились... 
      Настало время коротких, насыщенных искренними чувствами 
встреч, которые, как и их финал, остались в памяти, душе, 
сердце Орлова “на всю оставшуюся жизнь”. 
	Катя оказалась не только красивой, но и очень 
интересной, с тонкой, поэтической натурой – она писала 
стихи! К поэзии он относился нейтрально, как к чему-то для 
него не совсем понятному и недоступному. То, что Катя 
наделена таким даром, его поразило. Оказалось, что поэзия – 
это так здорово! Привыкший к математической точности и 
логике, компьютерной технике, Саша удивился, что 
нелогичность, необычность образов и сравнений, присущая 
поэзии, может так трогать ум и сердце. 
      Вертелось в голове желание узнать хоть что-то о Катиной 
прошлой жизни. Однако он проявил такт и не стал 
расспрашивать девушку о её горе, отодвинув этот неприятный 
момент, и вёл себя так, как будто не замечал инвалидной 
коляски. Его захватило в ней всё: простая, не показная, 
девичья красота, своеобразный внутренний мир и особое 
вдохновение, с которым девушка читала свои стихи, 
рассказывала о прочитанных книгах, своих впечатлениях и 
мыслях. 
	Чтобы лучше видеть лицо девушки, он опускался на 
корточки перед её ногами, подпирал подбородок ладонями, 
тонул в ясных глазах и слушал...
      	Туман осенний опустился 
		На изумрудный шёлк травы, 
      	Мне этой ночью сон приснился:
		Я по росе бегу и – ты... 
	В своих стихах, которые она с удовольствием, запросто, 
без присущего в таких случаях смущения, читала мало 
знакомому человеку, она ходила, бегала, прыгала, летала... 
Словно наслаждалась тем, что было сейчас недоступно.
		...Лечу душой,
		   Машу рукой,
		   Ногами в небо упираюсь!
		   Вокруг простор,
		   В глазах восторг –
		   Я этим миром упиваюсь!...
      Лаская слух, восторженно летели ввысь звуки серебряного 
колокольчика. Лицо её светилось, волосы пушил ветерок, она 
подавалась вперёд и, казалось, вот-вот поднимется и... 
побежит! В такие мгновенья Катя была особенно 
привлекательна, и, глядя на блеск её глаз, Саша восхищённо 
улыбался: готов был слушать её голос вечно! Они так 
увлекались друг другом, что не обращали внимание на 
прохожих, любопытных и не очень. Сухая, прагматичная душа 
программиста словно окунулась в озеро новых ощущений, 
чувств и как губка впитывала их целиком. Даже природа 
радовалась: тучки в панике разбегались и сквозь голые ветки 
проскакивали ласковые лучи заходящего солнца, а ветер 
замирал, стараясь не мешать зарождающейся любви. Но...
	Их встречи заканчивались одинаково - с приходом строгой 
пожилой женщины, которую звали тётя Эмма. Она была дальней 
родственницей Кати и ухаживала за племянницей, в частности, 
вывозила её на прогулку. Куда подевались более близкие 
родные, Саша спрашивать не спешил. Почему тётя отнеслась к 
нему настороженно, даже враждебно, понял позднее. 
      Несмотря на такую недружественную  предрасположенность 
тёти, Саша решился однажды проводить Катю до самого дома, 
который располагался рядом; ненавязчиво помог закатить 
коляску в лифт и, попрощавшись, медленно, глубоко 
задумавшись направился домой. От него не скрылось, что 
девушка в эти минуты замкнулась в себе и практически не 
разговаривала. Её словно подменили. Глаза померкли, лоб 
укрыли непривычные мелкие борозды, концы губ опустились 
вниз... И только позднее он  осознал, что такой 
естественный для парня поступок, как проводить свою девушку 
домой, доставляет ей только страдания! Не мог он понять, 
что ощущение своей убогости, беспомощности в этом 
унизительном процессе доставки домой в инвалидной коляске в 
присутствии молодого, здорового, небезразличного ей мужчины 
– для Кати было пыткой и моральной, и физической.
	После такого стресса, она не появлялась несколько дней. 
Саша волновался, но зайти к ней в дом почему-то не решался. 
Что-то удерживало его: может враждебность тёти, может 
природная скромность, может малое время знакомства...
		Чем приглушить мне эту боль,
		Какой слезой утешить душу,
		Какой водой разбавить соль,
		Что разъедает всё и сушит?...
	С поволокой в синих глазах (такими они виделись парню 
впервые) читала Катя очередные строфы. Ему даже показалось, 
что красота её сегодня не та: лицо посерело, губы стали 
тоньше с морщинками по краям, волосы не пушились, а только 
блестели холодом в лучах заходящего солнца. Вдруг, опустив 
голову, она попросила голосом, чужим, охрипшим:
-	Не провожай меня больше, пожалуйста...	
      - Катя! – взяв её руки в свои ладони, пытаясь заглянуть 
в самую глубину глаз, пересохшими от волнения губами 
прошептал Саша. – Ты не должна... Понимаешь, не должна 
обращать внимания на своё нынешнее... положение, потому что 
его не замечаю я... И это главное, потому что ты... я... – 
Он опустил глаза, непроизвольно прижался губами к ладоням 
её сложенных рук и замолчал... Она высвободила одну руку, 
нежно погладила его голову и начала рассказывать...
	Случилось это давно, ещё в детстве. Играла она с 
малышами на детской площадке. Один мальчик был к Катюше не 
равнодушен и постоянно её занимал: то за косички дёрнет, то 
сзади ущипнёт, то толкнёт. Такая своеобразная детская 
любовь привела к беде. Мальчик шутя толкнул девочку с 
горки, она неловко упала на спину и повредила позвоночник. 
Долгое лечение результатов не дало... Дальнейшая её жизнь 
превратилась в постоянную борьбу и с собой, и со своей 
судьбой. В конце концов, освоив самостоятельно школьную 
программу, она увлеклась поэзией. Собиралась печататься. 
Однако, жизнь подкинула новые испытания...
       Отец занимался бизнесом и довольно успешно. Мама 
работала в его фирме менеджером по рекламе. Так их вдвоём и 
застрелили наёмные убийцы. С тех пор за ней ухаживает 
двоюродная тётя Эмма (родных тёть и дядь не оказалось: так 
сложилась жизнь). От отца  досталась только большая, 
четырёхкомнатная квартира, остальное куда-то подевалось 
после долгих, непонятных судов...
	- Так и живу в одиночестве. Стихи да музыка только и 
выручают. И теперь ты... Наверное, ненадолго... – глядя 
ласково, с нескрываемым чувством тоски закончила Катя 
грустный рассказ.
	Саша сжал крепче её ладонь.
	- Я не оставлю тебя... Если ты, конечно, не возражаешь?
	- Неужели я тебе нравлюсь? Такая...
	- Ты... прекрасна, ты... лучше всех остальных и ходить 
ты ещё будешь. Я где-то читал или видел по телевидению о 
таком чудесном выздоровлении. Человеческий организм далеко 
не познан до конца и может такие преподносить сюрпризы! - 
Всё более разгораясь, захватываясь своими доводами, говорил 
Саша.
	Девушка слушала его и грустно улыбалась. В этот миг 
зазвучала музыка. Она неслась из открытого окна - это был 
знакомый полонез! Они оба встрепенулись, посмотрели 
пристально друг на друга и замерли, очарованные 
трогательными звуками... 
	Воздух ещё колыхался от умолкнувшей мелодии, когда 
появилась тётя Эмма. Она возникла так неожиданно, что Саше 
даже показалось, будто женщина вышла из-за кустов, что 
росли вдоль аллеи. Угрюмо махнув головой в знак 
приветствия, она традиционно молча взяла коляску и покатила 
её по дорожке. Такое грубое отношение к их встречам уже 
давно раздражало Орлова, а сейчас тем более. Однако, он 
сдержался, лишь крепче сжал зубы и остался на месте. Катя, 
не оборачиваясь, махнула ему рукой...
	Этот момент он вспоминал потом часто наяву, в тяжких 
снах, в болезненном бреду... Почему не пошёл? Почему 
послушался Катю? Неужели злой огонёк в глазах тётки 
остановил? Если бы он знал, что это будет их последняя 
встреча...
	Несколько дней она не появлялась. В тот вечерний час он 
нервно вышагивал по аллее, собираясь пойти к ней домой. 
Красная полоска заката навевала что-то недоброе и тоскливо 
мигала среди просветов облаков, подкрашенных алым оттенком. 
Ветер уныло и разочаровано, будто ему что-то не хватало, 
гонял несколько листочков по асфальту. Недалеко 
прогуливался примелькавшийся седой старичок с палкой. 
Поравнявшись с Сашей, он неожиданно остановился, глубоко 
вздохнул и сердито сказал:
	- Видел я, что ты возле неё увивался. Все вы, хахали, 
одинаковые, когда что-то нужно! А какая красавица была! 
Хоть и без ног...
	- Что значит – была? – осипшим голосом пролепетал Саша.
	- Ну вот, я так и знал, - искривился старик в горькой 
усмешке, - ты даже не знаешь, что нет больше твоей 
ухажёрки! Эх ты...
	Махнув безнадёжно рукой, отвернув взгляд, дед похромал 
дальше...
	- Постойте... – беззвучно зашевелились губы парня, 
который не мог сдвинуться с места: в глазах потемнело, а в 
висках гулко застучал массивный молот. 
	Так он простоял некоторое время. Пришёл в себя и 
решительно направился к Катиному дому. Торопливо взбежал по 
лестнице и только на секунду замер у её двери. На звонки и 
стуки никто не отвечал. Наконец, открылась дверь соседней 
квартиры и из неё выглянула полная, в длинном домашнем 
халате, женщина с настороженным лицом.
	- Нету её дома, - внимательно разглядывая Сашу, сердито 
сказала она. – Не успела похоронить человека, как уже 
забегалась бумаги на квартиру оформлять! Хоть бы сорок дней 
выждала для приличия да отметила как положено, - с горечью 
выговаривала соседка.
	Саша облизал высохшие губы.
	- Будьте добры, расскажите, что произошло с Катей? Всё 
так быстро и неожиданно...
	- Вот-вот, неожиданно! Эмка говорит, что всё из-за Вас, 
молодой человек. Я Вас приметила, когда Вы помогали с 
коляской...
	- Как из-за меня?! – вскрикнул Саша.
	- Эмка говорит, что любовь Катю сгубила. Не поверила 
она Вам, мужику при ногах и руках, разочаровалась и 
наглоталась таблеток снотворного!
	- Не... может быть... – занемевшими губами прошептал 
парень. – В последний раз мы расстались так хорошо, Катя 
была особенно весёлой...
	- Вот и мы, соседи, думаем, что не может быть... – 
понизала голос женщина, глянула в сторону лестницы и 
собралась уходить, но Саша остановил её:
-	Где её похоронили? – откашлявшись прохрипел он.
      Видя, что парень неравнодушен и искренне переживает 
случившееся, соседка смилостивилась и пригласила к себе. 
Здесь она дала волю своим чувствам: рассказала всё, что 
думает о неожиданной смерти Кати, которую в подъезде любили 
все; объяснила, как найти могилку на пригородном кладбище.
      - Могла б и на лучшем схоронить! – гневно говорила 
женщина, неодобрительно отзываясь о тёте Эмме. – В тот 
вечер, перед Катиной кончиной, Эмка особенно разоралась на 
бедную дивчину – мне через стенку хорошо слышно, - 
рассказывала соседка. – Я так поняла, что скандал 
разгорелся из-за тебя. Не нравилось ей, что ты за Катей 
ухаживал, боялась, я так думаю, что женишься на бедолаге и 
квартира не достанется Эмке!
      - Квартира?... Вы думаете тётка... из-за квартиры? – 
выдавливал из себя Саша страшные слова.
      - К сожалению, это не доказуемо, - прискорбно 
констатировала женщина, - но мы-то, соседи, знаем эту 
тварь: она и не на такое способна!
      - Надо обязательно заявить в милицию! – гневом 
загорелись глаза у парня.
      - Не торопись, пробовали... Там уверили, что улик нет, 
а экспертиза следов насильственной смерти не нашла...
      - Неужели зло не наказуемо... 
      - Такая жизнь... - печально покачала головой участливая 
женщина.
      Разговор явно иссяк, и парень заторопился уходить, но 
соседка остановила его, о чём-то задумалась, а потом 
решительно сказала:
      - Ладно уж, вижу, нравилась тебе Катя, может у вас и 
любовь намечалась... Возьми вот...
      И она вытащила из ящика стола аккуратную общую тетрадь.
      - Может грех это, - пояснила она, - но на поминках 
подняла я эту тетрадь из-под стола, упала неверное. 
Посмотрела – стихи... Думаю, возьму на память: кому они 
теперь нужны? Но, похоже, тебе они будут в радость...
      - Спасибо... – с благодарностью прошептал Саша и с 
особым трепетом, прикасаясь бережно, словно к чему-то 
хрупкому, взял тетрадь в свои руки.
      На следующий день, купив огромный букет алых роз, нашёл 
кладбище и свежую могилку. На деревянном кресте были 
неровно выписаны бледной краской её имя и фамилия... Стоял 
долго... Слёз не было, только обручем перехватило горло и 
тисками сжало сердце. Он не замечал, как находили тучи, 
усиливался ветер, обрывая последние листья с примостившейся 
недалеко берёзки, и уже накрапывал дождь.
      Плохо помнил, как потом очутился на аллее знакомого 
сквера. Из заторможенного состояния вывело прикосновение 
руки и знакомый голос Лиды.
      - Куда ты подевался, котёнок? Так же нельзя, дорогой! – 
неестественно громко сыпались укоряющие слова любовницы. – 
Предупредил бы что ли, объяснил...
      И Лида замялась: на неё смотрели холодные, непонимающие 
глаза, в глубине которых проскакивала... мука.
      - Что с тобой? – опешила подруга. – У тебя что-то 
случилось?
      - Да! – резко ответил он, хотел ещё что-то добавить, 
но... зазвучала музыка!
      В такт ей рванул ветер, деревья скорбно закачались и с 
неба, усиливаясь, посыпалась морось. В этот раз мелодия 
рыдала, клокотала от безысходности, била по векам ледяными 
градинками и обжигала холодом лицо. Порывом ветра сорвало 
шляпу. Не обратив на это внимание, он отвернулся от Лиды, 
закрыл глаза обеими ладонями и побежал прочь. Из тьмы на 
него смотрели печальные Катины глаза, а в голове звучали 
строчки из её тетради:
      ...Если случится мне уйти
      В далёкий, вечный путь небесный,
      Ты не печалься и прости
      Под звуки музыки чудесной...
      Они напомнят о любви, 
      Несостоявшейся, но нежной!
      Ты иногда меня зови
      И я приду 
      к тебе 
      как прежде... 
      Капли дождя, растаявшие градинки и слёзы, смешавшись, 
тонкими струйками стекали по щекам. Саше казалось, что 
вместе с ним кончину его первой любви оплакивает эта ранняя 
осень со всей своей грустью и тоской! Он бежал всё быстрее 
и быстрее, не выбирая дороги. А в след ему, обиженно сжав 
губки, с осуждающим взглядом смотрела Лида. Её аккуратную 
головку украшала шляпка с вуалью...

07.06.07 года.
15.06.07 года.

Возврат к оглавлению цикла