Дождь над Прилужным увенчался мерцающей радугой-
дугой: одни конец её уткнулся в луга, а другой зацепился за
берег Змейки. Тянуло бодрящей свежестью, ароматами
воспрянувших трав, цветов, горьковатыми запахами влажных
деревьев и терпким, с примесью гнили, привкусом промокшей
земли.
После известия от пана Станислава, что нужно всем соби-
раться и готовиться к дальнему походу, прошли уже недели.
Большинство селян, в том числе и Назар с Даной, выжидали,
ловя любую весть, чтобы предметнее разузнать: что за бунт
случился и, если собираться куда-то ехать – то куда?
Как всегда Жиник был более осведомлённым. По своей
“коммерческой почте” он разузнал, что уже собрано польское
ополчение-рушение во главе с крупным магнатом, и бунтовщи-
ков скоро отловят и уничтожат. Тем более, разбойниками верхо-
водит баба-холопка, некая Поляница! И хоть и говорят, что бла-
говолит к ней матерь божья, всё же баба остаётся бабой: какой с
неё атаман? Стыдоба одна, - рассуждали Жиник, направившись к
своему единодумцу - управляющему Ермиле, прихватив заодно
бутылку вина для “приятной” беседы.
Панский служака в последнее время вёл себя с крестьяна-
ми-холопами осторожно-вежливо, будто забыв свои прямые обя-
занности. На панщину никого не гонял, недоимки и штрафы пол-
ностью переложил на Жиника; со всеми угодливо здоровался;
кося взгляд, приветливо улыбался. И, вообще, старался меньше
показываться людям на глаза. Он тоже выжидал...
Новость, которую узнал в местечке, куда наведывался
время от времени к куму своему, Якубу Шиманскому, заведо-
вавшему цехом гончаров, чем-то ошарашила, но больше при-
ободрила и заставила хитро задуматься. Вернулся он в Прилуж-
ное с намерением обсудить всё с дружком своим, Жиником
Бельмонисом.
Тот, как чувствовал: объявился в тот же день. Зашёл в дом
управляющего через заднюю калитку со стороны сада, насторо-
женно оглядываясь, будто вор какой. Пока шёл к дому, чертыхал-
ся и поругивал прошедший дождь, сбивая садовую грязь с сапог.
На крыльце, недовольно сопя, кое-как обтёр о подстилку подош-
вы и так и ввалился в гостиную Ермилы обутый.
После коротких привычных приветствий, рукопожатий,
уселись за стол, который проворно накрыла молчаливая, грузная
повариха-служанка Ганна. Вино, естественно, оказалось в самый
раз. Разлив его по фарфоровым ковшикам, подаренным тем же
кумом, Ермила, без тоста, сделал внушительный глоток. Жиник
не стушевался и поспешил за хозяином дома, правда, лишь при-
губив вино.
- Рассказывай, что у нас новенького и в деревне, и вокруг,
- закусывая куском мяса и машинально слизывая языком жир на
губах, натужно прогудел Ермила.
- Замерли хлопы, ждут новостей. Но кое-кто чует задним
местом хворостину и тайно клонится податься в бега. И не на-
прасно, если какие грехи перед королевской властью таки есть. А
она, власть, себя проявит. И на этот счёт сведения имеются...
- Выдавай не томи, что имеешь, - поторопил Ермила, в от-
вет на возникшую паузу.
Жиник деланно вздохнул, прошёлся взглядом по окнам,
зацепил и дверь, и зашептал:
- Шляхта собирается войском и готовит бунтовщикам
полный кердык. И тут надобно помозговать: с чего бы нашим
некоторым хлопам суетиться, намереваясь сорваться с насеста?
Икнув, дожевав мясо, Ермила зашептал в свою очередь:
- Был в местечке у кума и там узнал: атаманша бунтовщи-
ков, прозванная Поляницей, на самом деле... полюбовница-
приживалка нашего пана Станислава...
- Настя, что ли?! – ахнул Жиник. – Так и пан выходит...
- ...заодно с ней.
- Вон откуда ветер дует. Ну и дела! Теперь понятно, чего
хотел пан...
- И ещё узнал, - радостно затуманился глазами управляю-
щий, - накрыл-таки разбойников ясновельможный магнат Рос-
тоцкий.
- Наконец-то! Уж очень надеялись...
- Говорят, окружил бандитов. Те бились как загнанные
зверюки, но наши – храни их Матка Боска35, - тут Ермила неисто-
во закрестился, - одолели псов драных. А дальше сведения рас-
плывчатые, непонятные. Настю с её муженьком холопским, Па-
насом, недобитых в бою, будто успели казнить: сожгли на костре
– но началась гроза и молнией убило Ростоцкого, память ему
вечная...
- Убило? – с дрожью в голосе повторил арендатор, обли-
зывая внезапно высохшие губы.
Жиник был суеверным, верил в приметы. И словно под-
тверждая его подспудные страхи, Ермила бесстрастно добавил
ещё одну сногсшибательную новость:
- Сразило молнией и Станислава нашего и некоторых
жолнежов. Но... это уже слухи.
А их распускают холопы намеренно, чтоб внушить нам страх:
будто на их стороне божья сила. Так что не дрожи, враки это.
Главное – бунт подавили и зачинщиков наказали, как и изменни-
ка, пана нашего. За это и выпьем, по полной!
В этот раз дружно чокнулись и азартно выпили до дна.
- А теперь давай обмозгуем наши действия во славу коро-
ля Речи Посполитой...
***
Ужинали поздно, когда уже и солнце, сверкнув виновато
алым лучом, закатилось на западе за крайнее, повисшее на чёр-
ной стене леса, облако. Дана привычно накрыла на стол то, что
бог дал за труды крестьянские, каждодневные: варёную картошку
в чугунке, сало, лук, порезанную мелко капусту, пахнущие рас-
солом огурцы, выпеченный ещё до утренней зорьки каравай ржа-
ного хлеба да кувшин козьего молока...
-------------
35Матка Боска – Матерь Божья по-польски.
-------------
Расселись мужики - Назар с сыновьями, подросшими Ос-
тапом и Зиновием - деловито, успевая перекреститься в сторону
иконы, что в “красном” углу освещалась лампадкой с горящим
маслом. Дана умостилась у края стола, как и положено хозяйке,
последней. Слева от неё стояла самодельная детская кроватка-
колыхалка с внуком Тарасом. Малыш, ухватившись обеими руч-
ками, посапывая, азартно сосал обвязанный в тряпочку кусок
хлеба, обильно смоченный козьим молоком.
Только начали трапезу, как в окно робко постучали. Все
насторожились и тревожно переглянулись. Дана подхватилась
первой и уткнулась в окно:
- Ганна это, повариха... – облегчённо прошептала она и,
привычно перекрестившись, заспешила к двери.
Вошла Ганна в платке, опущенном до бровей, будто пря-
тала лицо своё от кого-то. В глазах её метались беспокойные ис-
корки, а в облике проскакивала отчаянная решимость.
- Присаживайся к столу, - пригласила гостью Дана, а На-
зар согласно кивнул, подвигаясь, освобождая место.
- Ой, некогда мне. Заскочила на минутку, - заторопилась
Ганна, однако присела на краешек лавки, что тянулась вдоль печ-
ки.
Потом она вздохнула, тяжело набрав воздуха, отчего за-
метно покраснела и, сбиваясь, рассказала, то, что подслушала из
разговора Жиника и Ермилы:
- ...Так что сгинули и Настя ваша, прозванная бунтовщи-
ками Поляницей, и муж её Панас. Простите, что такую страшную
весть принесла... – печально заканчивала рассказ Ганна.
Принесённые новости Хорошенки восприняли, естествен-
но, как нежданное большое горе! Назар, обхватив голову руками,
почернел с остановившимся взглядом. Дана заливаясь слезами,
только успевала их вытирать концом платка. Она постоянно
всхлипывала, с трудом сдерживая рыдания. А сыновья по мере
рассказа серели лицами, и по их щекам стекали предательские
капельки, падая в тарелки...
- И это не всё, - горестно продолжала Ганна. – Едут они
завтра с утра в местечко за жолнежами и собираются вас и ба-
тюшку арестовать и отправить в кутузку. Так что нужно быстрее
собираться и убегать куда-то. Иначе...
- Понятно, - поднялся Назар, с лицом бледным, постарев-
шим, укрывшимся глубокими морщинами. – Благодарность от
нас тебе, Ганна, большая. Теперь всё разъяснилось...
***
Когда ушла Ганна, время для Хорошенков забилось вместе
с сердцем, как при надрывном, быстром беге. Раздумывать долго
было уже некогда, и Назар, как всегда бывало в минуты опасно-
сти, собрал в кулак волю и решения принимал быстро, трезво
оценивая ситуацию.
Прежде всего, отправил сына Остапа к Хрестенкам: ясно
было, что им, с семьёй батюшки, нужно уходить вместе.
- Берём только самое необходимое!
- А как же скотина? – плачущим голосом вопрошала Дана.
Назар подошёл к жене, ласково обнял её за голову, прижал
к груди и, поглаживая волосы, горестно сказал:
- Останемся живы сами – наживём ещё...
- И куда мы?
- Тут думать нечего, - решительно говорил глава семьи, -
Недалече от нас Московия. Там живут такие же как мы – право-
славные и язык у них понятный. Да и царь тамошний – говарива-
ли не раз бывалые люди – к нашим благоволит: землю даёт и вся-
кую помощь оказывает. Главное – нет притеснений, даруется
свобода. Лишь бы жили по закону и не разбойничали.
- Дай-то Бог! – крестилась женщина, тягостно вздыхая.
- Уходить будем через болота по “волчьей” тропе: я её хо-
рошо знаю.
Да, собирать пожитки на телеги с лошадьми и ехать по
дороге, которая была единственной и вела к тому самому местеч-
ку, куда собирались поутру направляться Ермила и Жиник, было
рискованно.
- Через болота уходить тяжелее и меньше груза возьмём,
но дойдём обязательно! – пояснял своё решение Назар. – А маль-
ца уложим на зимние санки: по болотной траве и мху буду сколь-
зить, как по снегу.
Отдавая распоряжения, заодно осмысливая предстоящую
тяжёлую дорогу, Назар даже приободрился. Неужто панская ка-
бала может кончиться?... За это и цеплялся, хватаясь за спаси-
тельный круг подспудных надежд на лучшее. Горестные думы о
Насте, Панасе и бунте давили голову, но их настойчиво
отгонял...
Зиновий пришёл с батюшкой Даниилом. На лице священ-
ника мелькала тень строгой сосредоточенности. Обнявшись с На-
заром, перекрестив его, он сказал неожиданное:
- Пришёл благословить вас на дальнюю, нелёгкую дорогу.
Буду молиться за вас...
- Вы остаётесь? – невольно вырвалась у Назара страшная
догадка. – Они же...
- Доля у нас такая, - мягко перебив, спокойно, привычно
напевно выговаривая слова, продолжал батюшка. – На всё воля
божья, да и собраться мы не успеваем. К тому же младшая дочь
заболела с вечера...
В доме на миг повисла тягостная тишина, которую пре-
рвал скрип двери: в неё вошёл встревоженный другой сын, Ос-
тап. Он было замялся, поклонился отцу Даниилу, и с юношеским
запалом высказался:
- Там... сын Жиника... Масик за деревом спрятался и вы-
сматривает наш двор и хату!
Волна ненависти проскочила по лицу Назара и рассыпа-
лась брызгами ярости. Он схватил первое, что попалось под руку
– массивный деревянный рубель, используемый для глажки
белья – и кивнул сыновьям, а батюшке сказал:
- Прости, отец, что прерываю беседу, но нужно разобрать-
ся с отпрыском рендаря! Айда, хлопцы!
Вышли через чёрный ход, который делали почти в каждой
хате. Он вёл на огород и использовался, как крайняя возмож-
ность незаметно уйти в случае опасности.
Ночь заканчивалась: уже светлело на востоке, подсвечива-
ясь радужными красками. Ветра почти не ощущалось. Шарооб-
разный силуэт рано располневшего Масика – младшего сына
Жиника – подсвеченный окнами Назаровой хаты, увидели, как
вышли из-за угла. Парень так увлёкся наблюдением, что прозевал
опасность...
- И что ты тут выглядываешь возле моей хаты? – схватив
левой рукой за шиворот младшего Бельмониса, угрожающе под-
няв рубель, страшно прошипел Назар.
Хлопцы вынырнули из темноты спереди, перекрывая до-
рогу для отхода.
- Не бейте меня! – взмолился Масик. – Я пришёл тайно от
батька, чтобы предупредить и помочь...
- Так в хату бы зашёл: чего прячешься и подсматриваешь?
Не шпионишь ли по заказу? – Назар грубо тряханул парня, при-
душив шею.
- Я... выжидал... Смотрю, ксёндз ваш пришёл. Может, бе-
седа серьёзная, а тут я...
Назар ослабил хватку, несколько успокоившись:
- Тогда докладывай ясней: чего хотел?
Масик приободрился, даже выпрямился, поправляя руба-
ху:
- С вашими сынами мы не раз вместе игрались, купались в
речке, ходили в лес и даже дружили. Они подтвердят! – кивнул
он в сторону хлопцев, на что те кивнули головами.
- Батько с Ермилой собираются завтра в местечко... И я не
хочу, чтобы моих друзей побили и посадили в тюрьму...
- Вона как! - поразился Назар. – Про то знаем, а что ещё?
- Помочь решил вам... Вот талер... Чем могу...
И парень вытащил из кармана своих широких штанов
блеснувшую при сумеречном свете серебряную монету и протя-
нул Назару, вызвав у того смятение.
- Знаю, убегаете вы и эта денежка вам от меня в дорогу...
Назар неуверенно взял монету, попробовал почему-то на
зуб и приобнял Масика:
- Ну, если так, то благодарность тебе. Помощь, нужно ска-
зать, ощутимая: я таких монет отродясь не видывал. Может, ты не
такой, как твой батяня и всё ваше семейство. Хоть бог у вас
другой, однако пусть он тебя хранит. Беги домой!
И Назар отпустил Масика, слегка подтолкнув его в спину.
Уходя, младший Бельмонис попрощался за руку со своими быв-
шими дружками. Обниматься не стали. Когда тень парня исчезла
за деревьями, Хорошенки поспешили в хату...
Простившись с батюшкой Даниилом, спешно сложили
пожитки и провизию в котомки. Основную часть из них
поместили на волокуши, наскоро сделанные из тонких брёвен,
связанных верёвками. Другую – в мешках, завязанных так, чтобы
можно было нести за спиной как рюкзаки.
Скотину: кобылку Марту, коз, кабанчика, кур –
выпустили на волю, отогнав ближе к лесу. А вот дворового
сторожа, пёсика Рыжика, решили взять с собой. Псина был
умным, его частенько брали на охоту. Он хорошо чуял дичь и
чужих людей, потому мог оказаться не лишним в дальней дороге.
Назар уходил последним...
Поклонившись дому своему, вытащил из внутреннего
кармана Настин крестик и медальон. Поцеловал их поочередно,
перекрестил себя троекратно и аккуратно положил драгоценные
вещи назад. Затем торопливо, будто боясь, что передумает, вы-
ложил к хате, до деревянного крыльца, густую дорожку из сухой
соломы, начинающуюся от калитки. Этот конец и поджёг. Огонь
разгорался нехотя, но, постепенно, набрал силу и огненным ручь-
ём потянулся к хате.
Назар лишь мгновение постоял, окинув горестным, про-
щальным взглядом родной дом, сараи, плетень, сад... Затем,
сдерживая стоны от боли в груди, развернулся и, сначала тяжело
ступая, а затем ускоряясь, почти побежал к своим: они ждали у
леса.
Когда уже вышли к болотам и ступили на “волчью” тропу,
увидели густой дым, клубами поднимавшийся вдалеке, за лесом.
Дана вздрогнула, как от удара, приложила свободную руку к гу-
бам, затем к сердцу и затуманилась глазами. Мужики же, воткнув
палки в болотную жижу, поправив мешки, ослабив верёвки от
волокуш, пристально-сурово смотрели туда, где сгорала их про-
шлая жизнь, и машинально крестились. Рыжик потихоньку ску-
лил, а маленький Тарас, укутанный в тулуп, спал в санках на
свежем воздухе безмятежно и крепко...
Возврат к оглавлению
Эпилог
Количество посещений: 8