И зацвели зимой тюльпаны…

                 (Лирический рассказ)
	
      Мартын Егорович, заведующий отделом городской библиотеки,  
мужчина предпенсионного возраста (кстати, с высшим техническим 
образованием), привычным маршрутом возвращался домой после 
работы. Настроение витало умеренно оптимистичное: всё же пятница 
– короткий день, по своему статусу толкающий человека на 
расслабляющие деяния, хотя общение с книгами особых физических, 
даже моральных, нагрузок не предусматривало. По центральной 
улице сновали разномастные автомобили. Людской поток, как и 
водится в это время, был несколько интенсивнее обычного. Зимняя 
погода – с лёгкими облаками, слабым ветерком и умеренным 
морозцем – тоже располагала к относительному благодушию. 
      И Мартын Егорович решил не спешить домой, хотя там и ждала 
ещё не увядшая, лишь слегка располневшая супруга Зина. С ней 
пережили непростое время, вырастили детей, дали им тот минимум, 
который позволял занять сравнительно устойчивое и комфортное 
положение на не всегда дружелюбном пространстве по имени - 
жизнь.
	Обычно по пятницам Мартын Егорович третировал своё тело в 
интенсивных тренировках в тренажёрном зале. Но зал был на 
коротком ремонте, да и новые тренажёры устанавливали. Отчего 
время высвободилось дополнительно.
	Скверик, органично вклинивавшийся во двор дома сталинской 
постройки, он облюбовал давно. Это место с плиточным тротуаром и 
ухоженными скамейками заметно возвышалось над улицей, и отсюда 
она хорошо просматривалась. Поскольку улица центральная, 
укутанная в супермаркеты, магазины и магазинчики, театры – 
оперный, драматический – кафе и рестораны с соответствующей 
иллюминацией – то полюбоваться было чем.
	Не задумываясь, Мартын Егорович уселся на “свою”, 
старательно очищенную от снега работником коммунальных служб, 
скамейку, облегчённо вздохнул и даже хотел прикрыть глаза от 
нахлынувшего блаженства. Но... его внимание привлекла 
примечательная женщина!
      
      Первое, что бросилось – она напоминала Бабу-ягу в молодости 
(во всяком случае, такой представлялась сказочная проказница в 
относительно юные годы). Нос с горбинкой, большие накрашенные 
глаза и взбитые волосы, напоминающие гриву необъезженной 
кобылицы. Фривольно распахнутый длинный чёрный плащ; мигающая 
модными блёстками, умеренно короткая юбка и... Вот, цветы – 
букет тюльпанов - несколько отдаляли привычный образ. 
	Женщина с решительным видом вдавливала в европлитку высокие 
каблуки и скрипучие подошвы добротных сапожек. Гордо, с 
подчёркнутой независимостью  несла свою гриву и неумолимо 
приближалась к нему, вызывая всё больший интерес! 
	Была в её облике, движениях, какая-то притягательная магия. 
Она словно говорила всем: вот такая я! Гордая и неприступная, 
попробуй кто со мной потягаться или прикоснуться! Растопчу и 
уничтожу! 
      И эта неприступность почему-то влекла?...
	И Мартын Егорович, когда “ведьма” уже прошествовала мимо, 
не удостоив взглядом одиноко сидящего мужчину, бодро вскочил и 
смело направился за ней. Успел вблизи разглядеть, что она совсем 
и не Яга, а очень даже привлекательная дама среднего возраста. 
То, что ведьма, уже не сомневался. Иначе чего бы это так 
потянуло к ней?...  И мысли всякие вдруг улетучились, как первый 
снежок поздней осенью.
	Поравнявшись, он заговорил без смущения, где-то в глубине 
даже поражаясь своей наглости:
	- Такое впечатление - простите за бестактность – что вы эти 
цветы несёте не к месту приятного торжества, например, свадьбы, 
а скажем... на кладбище. Причём, на могилу своего недруга! Я не 
прав? Ещё раз извините...
	Она сразу же остановилась и – улыбнулась! Грустно... 
Повергнув Мартына Егоровича в лёгкий транс – на него смотрели 
ласковые большие глаза, отдающие синевой. В них переливалась 
доброта, завёрнутая в прозрачную кисею грусти, даже лёгкой 
тоски.
	- Странно... Но вы угадали – я действительно иду на 
кладбище.
	- !!!
	У мужчины пересохло в горле, а голова и верхняя часть тела 
вспыхнули, и обдались жаром, как в парилке. Таких контрастных 
метаморфоз он не припоминал даже средь бурных эпизодов своей 
противоречивой жизни, даже в общественных банях и спонтанных 
бордельеро... Она же, играя глазами и губами, продолжила:
	- А насчёт недруга не угадали.
	- Ну... хоть так... – стал возвращаться Егорович.
	Они уже шли рядом, и женщина очень благожелательно 
рассказывала странные вещи:
	- Каждый год зимой, первого февраля... Это мой день 
рождения...
	- О! Поздравляю! – решился перебить мужчина, склонив 
галантно голову и даже спонтанно пожав ручку (она была в лёгкой 
чёрной шерстяной перчатке).
	- Спасибо. Я иду на кладбище...
	“Наверное, там похоронен очень любимый человек! Раз в такой 
день...” – хотел высказаться Мартын Егорович, но только подумал.
	- ... чтобы положить букет тюльпанов на могилку очередного 
мужчины, родившегося в моём году и тоже в феврале. Кстати, таких 
мужчин на этом кладбище не так уж и много. Но – это были мои 
потенциальные мужья, и я обязана их отметить, хотя бы таким 
образом. А ведь мы должны были встретиться в этой жизни. Просто 
обязаны были... 
	Её глаза повлажнели!
	Мартын Егорович вообще-то был готов услышать нечто 
оригинальное, но не до такой же степени! У него даже закрались 
сомнения насчёт психического здоровья “ведьмы”. Шизики, говорят, 
выглядят внешне пристойно и рассуждают вполне нормально - не 
сразу распознаешь их заморочки. Мужчина остро ощутил тоску 
разочарования и уже собрался оборвать знакомство, но женщина 
продолжила, глянув искоса и горько улыбнувшись:
	- Вам это кажется странным?
	Егорович мимикой и плечами попытался изобразить нейтральный 
ответ.
	Они уже подошли к центральной автобусной станции, откуда, 
очевидно, “ведьма” и собиралась отправиться к далеко не весёлому 
местечку. Задержались у тыльной стороны киоска. Она полюбовалась 
своим букетом, даже уткнулась в него носом, мягко втянув воздух, 
и продолжила:
	- Странного ничего нет – я оседлая цыганка. Кстати – Роза, 
- представилась она, слегка склонив голову.
	- Мартын... – продолжая поражаться, выдавил из себя 
мужчина, подумав: “Вот с цыганками ещё не сталкивался вблизи... 
Теперь что-то проясняется...”
	- Но это всё условно: цыганка я, как десятая вода на 
киселе. Моя мама была русской, а отец - полукровка цыганская. 
Тем не менее, в нашем роду сохранился пришедший из табора 
жёсткий закон-обычай, нагаданный цыганской колдуньей: выходить 
замуж только за мужчин своего возраста. Разница допускалась в 
дни, не более. В противном случае, ожидали несчастья. Такое 
требование было на самом деле не безобидным. Все, кто пытался 
поступать иначе – кончали плохо... 
	- Что-то вроде родового проклятия? – наконец оживился 
Мартын Егорович.
	- Не совсем проклятие, но...
	Роза озабоченно повернулась к остановке: там подруливал 
шустрый ПАЗик и к нему уже выстроилась приличная толпа.
	- Похоже... Мне пора, - с виноватой улыбкой обернулась она.
	- Минутку! – заторопился он, ощущая подзабытый подъём, 
который всегда испытывал прежде, знакомясь с понравившимися 
женщинами. – Во-первых, у Вас день рождения. И тут без мужского 
внимания не обойтись. Во-вторых, Вы мне... В общем, минутку!
	Он скоро обогнул киоск, мельком осмотрел батарею 
разнокалиберных бутылок, среди которых выделялось и шампанское. 
Чуть дальше от киоска приметил боковым зрением бабушку с 
корзиной цветов...
	Она всё же направилась к автобусу, но Егорович успел. 
Вручая Розе букет белых кал, придерживая подмышкой шампанское, а 
в руке разовые стаканчики, решительно высказался:
	- Примите цветы, как скромный подарок, и возьмите меня с 
собой. Всё же вдвоём будет однозначно веселее!
	- Как будет угодно... – тепло улыбнулась она.
		
	             *  *  *
	Когда подъехали к кладбищу, опустились сумерки. Небо 
очистилось. На звёздной подстилке, на удивление прямо посредине, 
умостилась полная яркая луна! Как и положено ночной спутнице, 
она сравнительно неплохо справлялась со своими обязанностями 
небесного светильника. Мартын шёл с Розой, придерживая её под 
локоток, и почему-то не удивлялся всей этой странности – 
вечернему посещению скорбного и достаточно мрачного места...
	Женщина уверенно шла по расчищенной центральной аллее: 
чувствовалось, что она здесь не впервые. А Мартын Егорович 
возбуждённо говорил, совершенно не тушуясь ситуацией, полностью 
доверяясь своей оригинальной спутнице.
	- А я ведь тоже зимний, правда, январский. И, навскидку, мы 
где-то одного возраста. Вот увидел Вас, и куда-то потянуло, как 
на верёвочке пуделька. Знать, есть у нас нечто общее, - 
расплываясь лицом, вдохновённо сыпал словами взволнованный 
мужчина.
	- И сколько Вам лет? – иронично взглянула она и уверенно 
свернула в неглубокий сугроб, за которым выглядывала 
запорошенная инеем мраморная плита со слабо различимым 
портретом. Рядом, усыпанные слоем снега, угадывались лавочка и 
столик.
	- Да вот...
	- А мне семьдесят... – с особенным достоинством ответила 
она, сметая снег с надгробья и укладывая бережно букет.
	Жёлто-розовые лепестки на чёрно-белом мраморном фоне, 
создаваемом  тенями, вдруг вспыхнули в лунном свете и, вместе с 
последними словами Розы, ослепили Мартына Егоровича и отдались в 
затылке клиновым жаром. Во рту вдруг пересохло и остро 
захотелось обыкновенной воды, хотя бы глоток. Пока он 
осмысливал, машинально облизывая губы, Роза невозмутимо 
продолжала:
	- Выгляжу молодо, потому что ещё не венчана, и продолжаю 
искать своего... Вот и этот – не дождался встречи. А жаль...
	Она выпрямилась, сверкнула влажной поволокой и обернулась к 
Егоровичу:
	- Готовьте, кавалер, стол, раз уж вызвались меня 
поздравлять и сопровождать. 
	А мужчина пристально смотрел в её лицо, мимолётом переводил 
взгляд вниз, на её коленки и модные сапожки, выглядывающие в 
разрезе плаща; поднимался вверх и натужно соображал: “Это ж надо 
так сохраниться? Или хорошо намакияжилась? Но тело-то 
ощущается...”
	Приходя в себя, по ходу, очистил стол и скамейки; расставил 
стаканчики, достал плитку шоколада и, сдерживая дрожь, не 
торопясь, открыл бутылку. Она пыхнула и украсилась серым  
дымком. Все действия совершал медленно, поскольку чувствовал 
себя ошеломлённым. Романтизм знакомства несколько улетучился. 
Где-то заскребла мысль о напрасно потраченном времени – хотелось 
чего-то такого, а тут – старушка... Сразу же вспомнилась Зина, и 
потянуло домой. Однако... Разлив бурлящий напиток, вскинул на 
женщину глаза и опять стушевался – то ли лунный свет по-
особенному сегодня переливался, то ли настроение сказывалось, но 
она выглядела привлекательной. Семьюдесятью годами здесь никак 
не веяло! Он глубоко вздохнул и провозгласил:
	- За Вас, за вашу неповторимость и как женщины, и как 
человека! Будьте здоровы!
	И не дожидаясь, лихо, как стакан с водкой, выпил. Даже 
привычно потянулся рукавом к носу. Она же задержалась: сделалась 
очень серьёзной, внимательно посмотрела на своего случайного 
“кавалера” и прошептала, именно прошептала, потому что Мартын 
Егорович еле расслышал:
	- В этом году я встречу его...
	- Вот! И я хотел то же предложить, но вторым тостом, - 
оживился мужчина, ощущая лёгкое головокружение и приятную 
теплоту, растекающуюся как-то последовательно, начиная с лобной 
части, шеи и далее вниз.
	Потом всё стало меняться: Мартын Егорович уже не вспоминал 
про её годы, и всё это приключение, как его мысленно окрестил, 
казалось уже невероятно романтичным. С такой-то женщиной! На 
природе, где-то даже дикой, при луне! Среди сугробов и тишины...
	В душе зазвучала музыка, и, после третьей стопки, он 
предложил Розе – потанцевать!
	- У Вас ведь праздник... как-никак
	- Приглашайте, - просто согласилась она.
	Как они умудрились  вальсировать на маленькой заснеженной 
площадке, представлявшей собой часть пространства между рядами 
могил, Мартын Егорович и не задумывался. Он, кружась, вдыхал 
вместе с морозным воздухом её ароматы, иногда касался лицом её 
волос; ощущал сквозь плащ её тело и казался себе очень пьяным. 
Во всяком случае, изрядно опьяневшим. Только от чего – понять не 
мог.
	Потом он целовал её ручки. Рассказывал душещипательные 
истории из своего молодёжного периода. С упоением слушал её 
ответные замечания  и ощущал в себе подзабытые струнки, которые 
трепетали прежним, ушедшим, но, видимо, ещё не забытым...
	Они уже давно стояли обнявшись. Перед ними на столике 
чернела бутылка, а стаканчики куда-то закатились. Луна почти 
спряталась за белесые деревья вдалеке, хмуро выглядывала и 
ехидненько ухмылялась. Заметно потемнело. Похолодало... А они 
всё разговаривали, разбирая очередную вечную тему, например, о 
женской красоте и мужской неверности... 
	Спонтанно, с глубокой нежностью Мартын Егорович целовал её 
в щёчку и краешек глаза, ощущая ресницы. Она благодарно 
улыбалась, осторожно прижималась к нему и продолжала говорить...

	Как закончилась эта невероятная встреча, он так потом и не 
смог вспомнить. Осознал себя уже дома, перед Зиной! Жена очень 
вопросительно, заметно работая мимикой, уставилась на своего 
сконфуженного муженька. Тот не  стал “лукавить” и сказал, что 
с... ребятами задержались в кафешке, отмечая некоему Толяну день 
рождения. А мобильник как всегда разрядился. Да и замотался...
	Зина понятливо, скрывая недоверие, наклонила голову и 
мягко, но настойчиво, поторопила суженного к очень позднему 
ужину – сама не любила кушать.

	Встреча с Розой изменила тихий уклад Мартына Егоровича. Он 
поменял работу – ушёл в фирму инженером настраивать аппаратуру. 
С женой возобновили прерванные, вернее, замороженные было 
отношения со старыми друзьями. Более того – появились новые. 
Чаще устраивали и бывали на торжествах, где Мартын Егорович 
вновь блистал гвоздём программы: сыпал шутками, побасёнками, 
анекдотами и самозабвенно танцевал. Оказывал внимание всем 
женщинам (не одной какой-нибудь), дабы быть правильно понятым 
супругой. Совершая весь этот переворот, скорее, возврат к 
прошлому, он ощущал внутри себя то чувство, которое испытал 
тогда, на кладбище, танцуя с незнакомой полуцыганкой, пожившей 
немало женщиной, настойчиво ищущей своего мужчину, несмотря ни 
на какое время. Это было чувство – молодости! И так не хотелось 
потерять его, это чувство!

	Он всё же искал её. 
      Не раз засиживался в том же скверике, ходил по улице, 
выискивая глазами знакомую гриву, даже на кладбище съездил, хотя 
и бесполезно это... Потом решился ждать зимы и первого февраля!
	Год пролетел быстро, и в нужный срок, прямо с утра Мартын 
Егорович прибыл на кладбище со всеми джентльменским набором: 
цветами, шампанским, шоколадом...
	В этот раз погода выдалась плаксивая: после морозов налетел 
южный ветерок и спутал прогнозы местных синоптиков. После снега 
пошёл нудный дождь, наметился гололёд... 
	“Ну, не может быть, чтобы она не пришла!” – топтался он у 
центрального входа под навесом, где на постаменте ставили гробы 
и отдавали последние почести покойникам. Очередная процессия 
скорбно потянулась по центральной аллее, серело, уже и темнело, 
а Розы всё не было. С крыши капало, блестели лёд  и лужи. На 
душе становилось совсем неуютно и тоскливо. Тело зябло, мокло, 
кукожилось...
	Вернулся домой поздно, даже позднее, чем год назад. Зина 
добродушно выслушала про Толяна (наверное, поверила) и 
предложила муженьку ванну – отогреться, а потом уж и ужин.
	- Задумчивый ты какой-то и промёрзший сегодня? Будто не в 
кафе на дне рождения побывал, а... на похоронах, - когда сидели 
на кухне, участливо подливала Зина мужу чайку.
	Мартын Егорович хотел подивиться проницательности супруги, 
но вдруг его осенило. Он криво улыбнулся, даже искусственно 
изобразил хохот и странно высказался:
	- А зачем ей ходить на кладбище? Она нашла своего, да – 
нашла! Во, женщина даёт! Дожить до таких годов и выйти замуж, а? 
Ещё и ребёночка родит...
	Тараторил он эти непонятные для Зины фразы то ли с 
восхищением, то ли с обидой. И глаза у него неестественно 
блестели, и губы кривились не натурально, и пальцы сжимались в 
кулаки горестно. Мартын Егорович будто ушёл в прострацию и плохо 
сознавал, где находится. 
      Зина дивилась на муженька, но наводящие вопросы оставила на 
потом...
      А за окном выло, стучало и сыпалось – вновь менялась 
погода.
      
      06.01.11 года.
Возврат к оглавлению цикла
ПлохоСлабоватоСреднеХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Загрузка...

Добавить комментарий (чтобы Вам ответили, укажите свой email)

Ваш адрес email не будет опубликован.

 символов осталось