Стив Бэдман нервно отстукивал каблуками по полу кабинета 
и с силой сжимал кулаки. На звонки телефонов не реагировал. 
Заглянувшая секретарша оценила момент, как неблагоприятный, 
и тут же благоразумно удалилась. 
      Причиной такого, на грани нервного срыва, настроения был 
доклад главного экономиста холдинга о финансовом состоянии 
компании. С докладом Стив начал знакомиться ещё вечером и 
только сегодня, к обеду, закончил. Нет, финансовых проблем у 
холдинга не было и не предвиделось. Но то, что контрольный 
пакет акций “ЗапСибнефти”  оказался у Лозовского, как и 
большинство акций других предприятий компании – было для 
Бэдмана полной неожиданностью. Хозяином “Востокинвеста” 
фактически становился – Михаил Владимирович!
      Даже в предвыборную кампанию Лозовский умудрился вложить 
деньги Стива. “Вот стервец! – думал глава холдинга, 
чувствуя, как это кресло уже шатается под ним. – И как всё 
точно рассчитал! Попади мне этот доклад до выборов, всё 
обернулось бы по-другому... А так, попробуй сдвинь 
прохвоста, когда у него и государственная власть в руках...”
      Стив вспомнил подозрения Ивана: “Эх! Надо было к ним 
прислушаться. Всё-таки есть у зятя особоё чутьё на людей. А, 
впрочем, не помешало бы с ним поговорить...”  Стив вызвал 
секретаршу и уже спокойным тоном поручил найти Ивана.
      “Всё же, он юрист – может, найдём зацепки обуздать 
зарвавшегося помощничка?” – докуривал Стив сигару. Мысли  
переключились на дочь, и он вспомнил, что скоро будет дедом. 
На душе потеплело, и тревога уменьшилась. Да и зима 
подходила к концу. Солнце уже особо не церемонилось и топило 
в лужах сибирские сугробы. Весёлые ручейки стекали с крыш и 
устремлялись прозрачными потоками по парующим улицам.
      
      Иван появился неожиданно, прервав сентиментальные 
мечтания тестя.
      - Я, похоже, знаю, дорогой папа, по какому случаю мой 
внеурочный вызов, – пожимая руку, высказался Иван вместо 
приветствия.
      - Не удивляюсь – ты всегда был проницателен, – в тон  
ответил тесть.
      - Лозовский! – усаживаясь в кресло, с подчёркнутым 
ударением холодно сказал Иван. – Я чувствовал, можно 
сказать, предощущал, что он и да Вас доберётся.
      - Ты прямо ясновидец. Не думаю, что ты знаком с 
финансовым отчётом...
      - Отчёт? Не знаю такого. Я просто сужу по поведению 
Михаила Владимировича. Неспроста же он засуетился собирать 
внеочередное собрание акционеров холдинга...
      - Внеочередное собрание! – выкрикнул Стив. – А почему я 
не в курсе? Вот, проныра!...
      - Я сам узнал о собрании случайно, полчаса назад.
      - Да, Михаил действует на опережение, - вытер вспотевший 
лоб Стив и нервно кинул недокуренную сигару в пепельницу.
      - Похоже, так. А Вы хотели обсудить со мной контрмеры?
      - Хотел... – с сомнением закивал Стив и грустно 
посмотрел на зятя. – Но вряд ли мы что-нибудь успеем...
      - Да, горячо любимый Вами Михаил Владимирович умеет 
обделывать свои делишки: концов не оставляет, они у него 
всегда в воде... Теперь я почти уверен на все сто, что 
смерть Надымова и Юли, как и история с Кольцовым – дело 
гениальных рук Вашего ближайшего помощника!
      - Кто его знает? – с сомнением покачал головой Стив. – 
Уж слишком всё невероятно – неужели можно так тонко и точно 
рассчитать?
      - Можно! Вот здесь и надо что-то найти, чтобы уличить 
проходимца, - резко сказал Иван. – Ясиновский наверняка был 
в курсе дел Михаила...
      - А что, - оживился Стив, - надо поработать с Олегом 
Ефремовичем. Вот только как выудить нужные признания?
      - Вам и карты в руки, дорогой папа. Это не в моей 
компетенции. Моё дело советовать, подсказывать...
      - Ты прав, есть у меня кое-какие люди... – задумался 
Стив и машинально спросил: - Как состояние Анжелы?
      - Особенно беспокоиться не стоит, но врачи говорят, что 
роды будут сложными.
      
      Иван откинулся на спинку стула и прикрыл глаза...
      Занятый предвыборными баталиями, он отдалился от Анжелы. 
И только сейчас, перед самыми родами заметил, что жена не в 
меру суетлива и раздражёна: словно что-то беспокоило её.
      “Переживает и волнуется за исход родов”, - с трепетом 
констатировал Иван, стараясь обращаться с Анжелой, как можно 
мягче и нежнее.
      
      - На том  и порешим! – вывел из задумчивости голос 
Стива. – А Анжелу, может, в Европу отправим?
      - Да нет, справятся свои врачи – дома и стены помогают. 
Ну, пойду я...
      - Давай... – протянул руку Стив.
      Иван спустился на этаж ниже в свой кабинет. Разговор о 
Лозовском усилил  нарастающие чувства недовольства, 
неудовлетворённости собой, даже... растерянности. 
      “Ведь если разобраться, - думал он, - Лозовский - 
порождение идеалов, в основе которых  деньги и власть - что 
присуще либеральной, рыночной системе общества. Может не 
стоит его обвинять в недостойных методах, к тому же, 
недоказанных?... Таковы законы, гласные и негласные 
современного передового мира. А передового ли?...
      Опять вспомнилась нищенка с ребёнком возле мусорного 
ящика. От этих мыслей и образов внутри сдавило и сжалось...
      
      				*   *   *
      В доме стояла послеобеденная тишина. Закончив уборку, 
горничная тётя Люба до вечера ушла домой. Анжела, перед тем 
как отправиться на приём к врачу, перебирала детские вещи, 
которые готовила будущему ребёнку: пелёнки, распашонки, 
простынки... При этом вспоминала события прошлого лета.
      
      ...Семён появился внезапно, когда Анжела вышла из 
парикмахерской.
      - Семён, если не ошибаюсь! – воскликнула она удивлённо, 
чуть ни столкнувшись с парнем, одетым в элегантный светлый 
костюм.
      - Он самый, - засветился  Семён, порывисто пожимая 
девушке руки. – Неужели вспомнили буровика-отшельника с 
затерянной на сибирских просторах буровой.
      - Ну... Такое не забывается, - мечтательно повела 
глазами Анжела. – Метель, мороз, тайга – и сказочные домики.
      - ...с принцессой, опустившейся с небес.
      - Так уж и принцесса.
      - А я Вас не забыл и помнил все эти годы... – 
посерьёзнел Семён.
      Девушка смутилась и чтобы выйти из неловкого положения 
предложила:
      - А давайте посидим вон там, за чашечкой кофе.
      - Давайте! Помню, Вам понравился наш сибирский, с 
индийским акцентом, чаёк.
      - У Вас хорошая память, - не тушуясь, взяла Анжела парня 
под руку, и они направились к столикам небольшого летнего 
кафе.
      Тогда Анжела и предполагать не могла, чем обернётся эта 
неожиданная встреча.
      
      Все эти годы, Семён не просто помнил Анжелу - она 
оставалась  мечтой -  светлой, чистой, желанной. Так часто 
бывает,  когда при необычных обстоятельствах, в 
романтическом месте встречаются двое, молодых, красивых, 
полных жизненных сил и радужных надежд. В такой момент 
достоинства и девичьи прелести возрастают многократно. 
Кажется, она единственная и таких не было и не будет!
      Захваченный вспыхнувшим, как весенняя заря, чувством, 
Семён  во время летних отпусков, хотя бы на несколько дней, 
заглядывал в краевой центр. Устраивался в гостинице и 
пытался хоть мельком увидеть предмет своего обожания, узнать 
через третьих лиц, как она живёт.   
      Он, прячась, с тоской наблюдал, как Анжела тянется к 
Ивану, сколько   времени и сил тратит на его выздоровление. 
Видел, как она была счастлива, выходя настоящей красавицей 
под ручку с женихом из дворца бракосочетания. И чем 
безнадёжнее становилась мечта, тем неистовее любил Анжелу, 
несмотря на годы, протекающие неумолимо и безвозвратно.
      В жизни Семёна были женщины - как-то раз, даже хотел 
жениться! Но они лишь углубляли его чувство, оттеняя ещё 
большим разительным контрастом образ необыкновенной девушки, 
созданный в горячем воображении.
      
      Встреча в парикмахерской была неожиданной и для Семёна. 
Как всегда, приехав на несколько отпускных дней, он ходил по 
местам, где бывала Анжела. И вот...
      Иван уехал в командировку, поэтому Анжела была 
относительно свободна. Не придав особого значения этой 
встрече, не видя ничего зазорного в ухаживаниях парня, она с 
удовольствием согласилась проводить с ним свободное время.
      И Семён потерял голову! Не скупясь тратил отпускные 
деньги на рестораны, кафе, цветы, на аттракционы в парке. 
Гуляли в пригородном лесочке, плавали по реке на лодке, 
арендованной за умеренную плату у местного рыбака...
      Семёну удалось так увлечь Анжелу в их развлекательных 
походах, что она потом и сама не смогла вспомнить, как 
очутилась в гостиничном номере! Тот вечер проходил особенно 
весело: катались в парке на американских горках, пили пиво с 
креветками, потом шампанское с шоколадом, вино, опять 
шампанское...
      Опомнилась от того – что проснулась! Рядом, прижавшись  
мускулистым телом, похрапывал Семён. Сквозь задёрнутые шторы 
окна слабо сочился утренний свет.
      “Как это могло произойти? – укрылась она холодным потом. 
– Только не это... Сегодня вечером приезжает Иван!”
      Представив мужа, ощутила, как к горлу подбирается 
тошнота, а голова противно раскалывается. Оттолкнув парня, 
стремительно выскочила из постели и стала торопливо 
одеваться.
      - Уже утро? – раскрыл глаза Семён и тут же резко сел, с 
растерянным видом натягивая простынь. – Ты куда так рано, 
Анжела?
      - Прости... Но я... Мне нужно срочно домой! – 
лихорадочно зашептала она. – Не ищи меня: я позвоню сама, - 
донеслось уже из дверей.
      Это была их последняя встреча.
      
      Анжела мотнула головой, словно отгоняя наваждение, 
сложила вещи и заторопилась к врачу.
      
      				*   *   *
      
      Не сразу Олег сообразил, что вызвало смутную тревогу в 
обычном, в общем-то, предложении - оказать некоему клиенту 
юридическую помощь в деликатном деле. Но тема беседы была уж 
очень общей, даже неочевидной, и встретиться предлагалось в 
неофициальной обстановке, за городом. Эти обстоятельства и 
насторожили опытного дельца-юриста. 
      Поскольку последним, крупным делом  была предвыборная 
кампания Лозовского, решил связаться с ним по телефону и 
поделиться  подозрениями. 
      Не всегда чистые, в том числе и с юридической точки 
зрения методы, которыми они пользовались, проворачивая 
“дела”, заставляли быть начеку. Желающих подставить ножку в 
карьерном росте всегда было в избытке. А так как Олег владел 
кое-какой информацией относительно своего партнёра - нового 
губернатора сибирского края, то всегда ждал “гостей”.
      - Молодец, что позвонил, - похвалил Лозовский. – Адрес 
твоего офиса не изменился?
      - Нет.
      - Поезжай спокойно на встречу – всё будет под контролем! 
Потом позвонишь: сообщишь, что и как.
      Положив трубку, Лозовский на миг задумался, а потом 
достал из внутреннего потайного кармана маленькую записную 
книжку. Внимательно полистал, отыскал нужный номер и 
позвонил в столицу. Разговор был короткий и деловой, для 
постороннего не представляющий интереса. Однако уже через 
полчаса, за офисом Ясиновского велось наблюдение.
      
      Столица, сверкнув окнами высоток, осталась позади. 
Автомобиль “Вольво” не торопясь ехал в сторону Тулы. Олег 
сидел на заднем сиденье в окружении двух парней 
внушительного вида. Разговор вёл мужчина в тёмных очках, 
сидящий на переднем сиденье. Развернувшись в пол-оборота, он 
размеренно говорил:
      - Нам нужны факты – о которых Вы, несомненно, знаете – 
причастности вашего протеже Лозовского к делу известного Вам 
губернатора Кольцова. Намерения у нас очень серьёзные: если 
Вы не удовлетворите наше любопытство, мы Вас попросту... 
уничтожим.
      - Какие факты? Ребята! Даже, если бы они и были – в 
таких делах их не оставляют!
      Мужчина кивнул головой и Ясиновский получил короткий, но 
чувствительный удар в бок от сидящего рядом громилы. Резкая 
боль затуманила глаза и судорогой прошлась по телу. Ойкнув, 
Ясиновский просипел натужно:
      - Дайте хоть с мыслями собраться?
      - Собирайся быстрее! У нас мало времени, - прошипел 
очкастый.
      “Надо потянуть время, - размышлял Олег, - Лозовский 
должен помочь. Не зря обнадёживал... ”. И тут приметил, как 
в боковом зеркале заднего вида мелькнул джип, который он уже 
видел! Водитель “Вольво” заметил то же самое.
      - По-моему, у нас “хвост”! – объявил он громко.
      - О! Да ты не так прост, – засуетился, вглядываясь в 
зеркало, очкастый. - Поддай газу! – скомандовал он водителю.
      Впереди показался мост, пересекающий  широкую, заросшую 
камышами, заболоченную речку. Дальше всё произошло 
молниеносно - на средине моста джип резво пошёл на обгон и 
вильнул вправо, ударяясь о бок “Вольво”.  Сбивая с ужасающим 
скрежетом ограждение, автомобиль с грохотом и свистом 
устремился вниз! Взлетел, рассыпаясь на облачка водяной 
пыли, столб воды, и  через мгновение на поверхности остались 
лишь расходящиеся круги, да пузыри выходящего воздуха. И 
только через час, на мост въехали и остановились, мигая, 
машины ГАИ.
      
      				*   *   *
      Выйдя из роддома, Иван задержался на крыльце и невольно 
залюбовался открывшейся картиной. В чистом, невероятно 
синем, небе хозяйничало солнце! Его лучи брызгали струями 
сквозь набухшие ветви деревьев, что выстроились ровными 
рядами вокруг аллей. Тени играли резкими мазками, словно 
нанесённые кистью искусного художника. Вместе с исходящим от 
земли паром, они создавали сказочную, объёмную картину. 
Заливаясь, пели синицы, чирикали воробьи, бесцеремонно 
купаясь в многочисленных лужах...
      Несмотря на тревоги последних дней, Иван  почувствовал 
прилив бодрости. До родов оставались дни. Глядя на 
внушительный живот Анжелы, Иван радовался и одновременно 
испытывал страх: “Как она родит такого огромного дитя?”. 
Успокаивало, что жена находилась в лучшем роддоме краевой 
столицы под наблюдением опытных врачей.
      
      Известие о гибели Ясиновского и людей Стива в загадочной 
дорожной автокатастрофе не просто встревожило, а  напугало. 
Иван увидел, как тесть разом сник, замкнулся и ушёл в себя, 
словно решал некую дилемму. Даже с Иваном не стал обсуждать 
сложившуюся ситуацию, чего раньше не бывало.
      Отдаление тестя, заботы и тревоги, вызванные 
предстоящими родами, - усилили в Иване горькое чувство 
одиночества. И хотя он часто посещал Анжелу, подолгу 
беседовал с ней, она казалась не такой близкой, как прежде. 
Казалось, внутренние переживания поглотили её. Их будущий  
ребёнок почему-то не сближал, а наоборот – отдалял друг от 
друга! Виноватый взгляд, лишняя суетливость, повышенная 
раздражительность – изменили Анжелу. 
      А ведь она оставалась самым близким человеком. Её 
замкнутость, отстранённость усиливали и без того тягостные 
чувства. На них накладывались сомнения и разброд в мыслях, 
вызванный и выборами, и последними трагичными событиями, а 
самое главное – стремительным взлётом Лозовского!
      Независимо от воли и желания, Ивана разъедали сомнения, 
что за фасадом свободы и демократии, утверждающихся в 
стране, неумолимо проглядывало желание наиболее ретивых 
любой ценой заполучить деньги и власть! Это можно было бы 
списать на переходной период, но ведь и американец Стив 
Бэдман, носитель “истинных демократических” ценностей, 
действовал в том же русле.
      Наблюдая, как, не брезгуя ничем, подминая под себя всё и 
вся, рвётся к высшей власти Лозовский, Иван испытывал 
скрытый ужас, а потом и отчаянье от собственного бессилия 
что-либо изменить. “Если такие люди будут руководить 
обществом, ловко прикрывая корыстные интересы рассуждениями 
об общем благе – то, что будет со страной?” – вертелись, 
разъедая, упадочнические мысли.
      При этом Ивана мучил вопрос: “Откуда такие размышления? 
Этот ужас? Ведь я, рядовой юрист компании, призван защищать 
и отстаивать её интересы, то есть интересы того сообщества 
людей, которое становится мне совсем чужим, инородным! 
...Очевидно, в той, прошлой, жизни, я был совсем другим?...”
      
      - У Вас родился мальчик весом..., ростом... –  
неестественно официозно звучали слова в телефонной трубке, 
когда Иван ещё оставался в офисе. 
      От этих слов, отдавшихся в голове колокольным звоном, 
сердце забилось, глаза предательски увлажнились. Машинально 
спросил:
      - Как Анжела?
      После тянущейся, рвущейся на кусочки, паузы, медленно 
прозвучали слова:
      - К сожалению, ...роды были сложными. Роженица сейчас в 
реанимации, с ребёнком всё в порядке...
      - Я могу её увидеть? – закружилось в глазах, а сердце 
покатилось в никуда.
      - Трудно сказать – попробуйте...
      Бросив трубку телефона, лихорадочно одевшись, Иван 
поспешил в больницу.
      
      			*   *   *
      Давно закончилась весна, и вновь полыхало горячим зноем 
лето. Запахи листьев, трав, земли смешивались коварным 
ветром с проникающей всюду пылью. От неё першило в горле и 
слезилось в глазах. Но на кладбище было тихо и по-своему 
уютно. Верхушки берёз, клёнов, сосен плавно раскачивались, 
будто скорбя по усопшим.
      Маленький Саша, завёрнутый в лёгонькое одеяльце, крепко 
спал. При этом он слегка посапывал, посасывая соску. Иван 
бережно держал сына на руках, сидя на деревянной скамейке 
перед свежей могилой. Цветы и венки во множестве украшали 
могильный холм, увенчанный крестом, уже потемневшим от 
вчерашнего дождя. 
      Иван часто приходил на могилу Анжелы с их маленьким  
сыном. Его рождение и последовавшая за тем смерть Анжелы – 
внесли в душу Ивана чувства обречённости и фатальности. 
Смерть жены переносил тяжело, считая себя виноватым  за ту 
недосказанность и отчуждённость, что усилилась в последние 
дни перед роковыми родами.
      И только сын – частичка Анжелы, надежда будущей жизни – 
вносил так нужное сейчас равновесие и устойчивость. Иван для 
того и приезжал на кладбище, чтобы успокоиться и упрочить 
это хрупкое состояние в самом себе. Он мысленно беседовал с 
Анжелой, делился с ней думами, просил прощения и понимания.
      
      В смерти дочери Стив Бэдман увидел зловещий 
символический знак. Казалось, его не радовал даже внук.
      - Надо возвращаться в штаты, - объявил он как-то Ивану 
понуро. – Россия не принесла мне счастья...
      После бурного собрания акционеров холдинга, Лозовский 
получил все высшие должности и стал полновластным хозяином. 
Стив отошёл на вторые роли, хотя и сохранил некоторый вес.
      Личное горе, предательство (по-другому не назовёшь!) 
ближайшего друга и помощника, потеря своего делового детища  
– надломили американца. Он стал усиленно готовиться к 
отъезду, предложив Ивану  свою долю в холдинге.
      Покачивая ребёнка, Иван обдумывал предложение тестя. Он 
понимал, что оказался в сложном положении: жить, как раньше 
уже не мог, а работать нужно, чтобы растить и воспитывать 
сына. Маленький живой комочек становился смыслом дальнейшей 
жизни. Словно почувствовав, что о нём думают, ребёнок 
закряхтел, повертел головой и, причмокнув, продолжил 
безмятежный сон.
      
      Прикосновение к плечу заставило вздрогнуть и обернуться.
      - Разрешите присоединиться... – стоя за спиной, сказал 
высокий мужчина с огромным букетом тёмно-красных роз.
      Не дожидаясь ответа, он подошёл к могиле, наклонился и 
медленно, аккуратно положил цветы возле креста. 
Выпрямившись, опустил голову и так и замер с закрытыми 
глазами. Иван смотрел на незнакомца сбоку, и ему показалось, 
что он где-то видел этот упрямый подбородок и густые 
нависшие брови. Но где?
      Постояв с минуту, мужчина обернулся с повлажневшими 
глазами:
      - Не в лучшем месте пришлось с тобой свидеться, Иван...
      - Вы меня знаете? И Анжелу?
      - Да... знаю, - покачал головой незнакомец. – Я тебя 
нашёл, имя дал, да и с Анжелой...
      - Вспомнил! – искренне обрадовался Иван. – Анжела мне о 
Вас рассказывала: Вы – Семён, с буровой, тот самый водитель 
вездехода, что нашёл меня... нас в тайге.
      - Всё верно, - печально ответил Семён, – нашёл...
      Иван оживился и даже разволновался, что встретился с 
человеком, который сыграл не последнюю роль в его судьбе. 
Иван засыпал Семёна вопросами о его делах, о сегодняшней 
жизни, уточняя, что было общим в их прошлом. Семён отвечал 
односложно и заинтересованно поглядывал на ребёнка. Где-то в 
середине беседы он попросил подержать мальчика. Пристально, 
с видимым напряжением рассматривал маленькое личико.
      - Знаешь, Иван, может не лучшее время и место говорить 
об этом сейчас, но... растревожился я сильно, поэтому – 
скажу!
      Семён развернулся и, прижав к себе ребёнка, не отводя 
взволнованных глаз от Ивана, горячо высказался:
      - А, ведь, это дитё вполне может оказаться моим...
      - Что?! – прошептал Иван и побледнел, задыхаясь от 
резкой спазмы.
      В голове будто взорвалось и рассыпалось на кусочки 
тягостных воспоминаний о горьком, неестественном поведении 
Анжелы в последние месяцы...
      - Таким же летом, год назад, ты был в командировке, - 
продолжал размеренно Семён, - а я был здесь, в городе, в 
отпуске, и мы с Анжелой, довольно хорошо... вместе провели 
целую неделю... Любил я её, очень!
      Семён наклонил голову, скрывая чувства. Иван же 
почувствовал головокружение, в глазах потемнело.
      - ...Виноват я, конечно, что там говорить, но... 
любовь... Если считать по срокам, то ребёнок может быть 
моим.
      Иван обхватил голову руками, не давая ей разорваться. В 
ушах загудело набатом. И когда уже терял сознание, в глазах 
вдруг просветлело, а виски стали неистово пульсировать.  
Душа, будто сосуд, наполнялась ощущением – что он 
просыпается! Тягостно, мучительно – но просыпается! Иван 
взглянул проясняющимися глазами на Семёна, который уже жалел 
о сказанном. Прислушался  к себе, глубоко вздохнул и 
неуверенно, акцентируя на каждом слове, произнёс:
      - Я.. всё... вспомнил.
      Слова прозвучали среди тишины, как напев, как отзвук 
молитвы, отозвавшись вдали лёгким эхом.

Часть 3. Глава 6. Возвращение.
Возврат к оглавлению