На улице разгулялось неудержимое солнце! Лёгким паром 
исходили, подсыхая, лужи и весело чирикали вездесущие воробьи. 
Тёплый осенний день весело заглядывал в окна и проникал в дом 
противоречивыми запахами. Бизнесмены, после умеренно сытного 
позднего завтрака, вновь собрались в “кабинете” генерального 
директора.
      - Да, - почесал затылок Филька, когда Гришка ознакомил 
коллег со списком княжеских потомков, - судя по адресам, тут вся 
Россия охвачена! Наших, кровно заработанных на скотиньем дерьме, 
на такое путешествие может не хватить...
	- Не нагоняй тоску, Филя, – нахмурился Тихон. – Были бы 
мозги, ноги и руки – остальное приложится. Для бестолковых 
поясняю. Мозги надобны, дабы ими шевелить в нужном направлении; 
ноги - быстро бегать, при необходимости, а руки – вовремя 
загребать, лежащее удобно или не очень.
	- Извилины тоже не помешают, - скромно, как рядовой 
сотрудник, согласился Филька. – Помнишь, как Прошка, кум твоего 
деда, подгребал к себе земельку соседа деда Родьки с помощью 
извилины, то есть межи. Да так всё умно обтяпал, что деду и гуси 
не помогли - проморгал метр огорода!
	- С деньгами туго... – озаботился, вытягивая шею и часто 
моргая,  директор Гришка, - надежда на тебя Бедень, как на зама 
по финансам.
	- Для начала кое-что есть: не даром дерьмо собирали и 
нюхали, - взбодрил фирмачей Тишка.
      - Прекрасно! Тогда продолжим... – снова загрёб ситуацию в 
руки приободрившийся Мыслитель.– Начнём пожалуй с...
      
                      *   *   *
      Вялотекущее провинциальное бытие начинало раздражать 
Геннадия Вадимовича Хлыстова, авторитетного вора по кличке Хлыст. 
Вот уже несколько месяцев он безвыездно сидел в этой “глухомани”  
по воле воровской судьбы-злодейки. Впрочем, ради сохранения 
жизни, на что только не пойдёшь! Криминальные хитросплетения 
загнали удачливого в прошлом уголовника в тупик, в виде 
“уездного” городка Ляпово. До сих пор Хлыст чувствовал себя 
относительно спокойно: длинные руки  братанов из конкурирующей 
банды и оперов столичной милиции сюда не дотягивались... пока. 
Паспорт на имя местного уроженца, Бедича Вакулы Ардалионовича, 
гарантировал свободу передвижения и умеренного бытия. Да и много 
ли надо стареющему вору, которому пора бы на покой. Но не 
хотелось доживать свои скорбные лета здесь, в этом захолустном 
болоте. Бесславное существование задевало и злило, а из Москвы 
утешительных вестей не намечалось.
      Однажды произошли события, которые поначалу внесли нервное 
разнообразие и телесное оживление  в унылую жизнь вора-
отшельника, затем же круто изменили её. А началось всё пасмурным 
осенним утром...

      В ту ночь Вакула-Хлыст спал плохо: снилась осина и  длинная 
верёвка с петлёй, свисающая с голого сука, а под ней табуретка. 
Короче - виселица! Всё бы ничего (к аналогичным снам привык 
давно), да  рядом бесила ухмыляющаяся морда Сени Борова, бывшего 
кореша, предавшего Гену. Хотелось ткнуть в его иудины глазки чем-
нибудь острым, а дотянуться не получалось! Раздосадованный и 
потный авторитет проснулся. Продрав глаза, прямо в трусах 
заторопился во двор к колодцу. Вылил на голову ведро бодрящей 
воды и под удивлённым взглядом хозяйки дома, бабы Степаниды, 
принялся растирать своё дрябловатое тело тряпкой, смутно 
напоминавшей полотенце. 
      В этот судьбоносный момент в калитку настойчиво постучали! В 
груди у Хлыста что-то ёкнуло и оборвалось... Руки непроизвольно 
дрогнули, и тряпка выпала из онемевших пальцев. Между ногами 
противно потеплело, а челюсть потянулась вниз... Хлыст понимал - 
надо куда-то бежать, желательно в нужник, но ноги не 
повиновались.
      Степанида же неторопливо, без суеты, направилась к калитке, 
приговаривая:
      - Иду, милая, иду...
      Тут только авторитет разглядел, что из-за забора выглядывало 
милое женское личико в чёрном платке. Выдохнув весь, накопившийся 
за ночь утробный дух, он, обессиленный, сел на приколодезную  
скамейку, чуть не столкнув ведро. “И чего это я так? – подумал он 
горько. – Всё Ляпов проклятый - как наркозом усыпляет. Морально 
разлагает и расслабляет, скотина! Случись чего – умру раньше, чем 
соображу что к чему”, – со злобой констатировал Хлыст. 
      Однако отбой было давать рано.
      - Бог в помощь, бабушка! Извольте спросить: Вы не Бедичи?
      - Они самые, матушка. Проходите, милости прошу. Чем обязаны 
Вашим вниманием?
      - Мужчины у Вас есть? По неотложному благотворительному делу 
меня интересует Бедич Вакула Ардалионович, - кланялась и 
крестилась монашка.
      - Как же – есть, – в ответ поклонилась Степанида. – 
Извиняйте только, но они принимают утренние процедуры и в 
исподнем виде...
      - Ничего, я подожду, - проворковала божья послушница.
      Степанида обернулась во двор и громко, как всё глуховатые, 
прокричала:
      - Вакула, это к Вам матушка с благими намерениями! Вы 
облачитесь, а они подождут!
      - Да-да, - замямлил Гена, - я быстро! 
      Взобравшись на ступеньки, крикнул смелее:
      - Пусть проходит в зал, а Вы, Степанида Онуфриевна, побудьте 
у калитки: может, ещё кто нарисуется!
      - Добро, милок, добро... – прошамкала бабушка, пропуская 
монашку во двор: - Идите за ним, милая, в горницу, а я 
задержусь...
      Когда бледный Вакула Ардалионович зашёл в зал, молодая 
монашка сосредоточенно выкладывала на стол из чёрной сумки 
медицинские принадлежности: вату, ампулы, шприц...
	Ошарашенное лицо Вакулы- Хлыста приняло выражение 
вопросительного знака. Предваряя вопросы, мило улыбаясь, женщина 
проговорила приятным голосом:
	- Пусть Вас не смущает мой визит. Я всё коротко объясню... 
Зовут меня матушкой Устиньей.  Наша обитель сотрудничает с 
“Красным крестом” – знаете такую благотворительную организацию. 
Там хронически не хватает персонала, поэтому мы помогаем в их 
подвижничестве, например, делать прививки... 
	- Ага, - сглотнул слюну авторитет успокаиваясь, однако в 
задней части тела противно заныло. 
	- К сожалению, летом у нас часто случается дизентерия! Людей 
молящихся, верующих, Бог хранит от такой напасти. Остальным же 
положен мирской уход и профилактическое лечение, - неспешно 
продолжала вступительную речь монашка. 
      В паузах, она широко крестилась и проникновенно восклицала:  
“Спаси мя Господи!”
       – Вы, Вакула Ардалионович, числитесь в списках, как не 
прививавшийся уже несколько лет. А это опасно в нынешней 
неблагополучной санитарной обстановке города. Так что будьте 
добры – разоблачайтесь, пожалуйста.
	Наивные,  кристально честные женские очи и трогательная 
убедительная речь подействовали на бывалого вора гипнотически. Он 
проворно расстегнул брюки и спросил с дрожью в голосе:
	- Колоть будете... куда?
      - Желательно в правую ягодицу: не так больно и эффект выше, 
истинный Бог! – И добавила успокаивающе: - Да Вы не бойтесь - не 
первый год колю...
      Пока шёл разговор, матушка Устинья приготовила ватку, 
отломила конец ампулы и профессионально быстро наполнила шприц 
приятно пахнущим лекарством. Обстановка напомнила давно забытые 
эпизоды детства. Хмыкнув, Хлыст развернулся спиной и торопливо 
спустил штаны. Прикосновение женских рук и приятное жжение спирта 
даже расслабили. Про себя подумал: “А она ничего, симпатичная... 
Давно с бабами не общался, совсем скис, мать твою...”
      - Что это у Вас за пятно огромное, и не одно? – вывел из 
задумчивости приятный голосок.
      - Э-э-э, - засуетился Хлыст, - синяк, чтоб ему пусто было! - 
и чуть не ругнулся: - Ночью оступился в ямку и на брёвна упал. 
Дороги тут... знаете какие.
      - Великоват он, бордовый и побаливает, наверное, - участливо 
говорила женщина, не спеша растирая ягодицу ватой.
      - Есть немного... – кривился Хлыст.
      - Э, да тут надо мазями лечить, - забеспокоилась Устинья, 
явно не торопясь делать прививку.
      - Леший с ним, с синяком, колите! – опять было не ругнулся 
мужик.
      Но по мере того, как монашка знакомилась с синюшной задницей 
престарелого вора, её энтузиазм и участливость падали. С лица 
исчезла милая улыбка, и резкий укол заставил мужика громко 
вскрикнуть:
      - Ого! Говорили не больно!
      - С таким синяком не так запоёшь, - неожиданно строгим 
голосом выдала Устинья и принялась торопливо собирать свои 
принадлежности.
      - Можно одеваться? – ошалело проговорил Хлыст.
      - Можно... – безразлично казённо ответила женщина, 
направляясь к двери.
      Пока Хлыст приводил в порядок своё одеяние, монашка уже 
прощалась со Степанидой. Выйдя на крыльцо, он озадаченно смотрел 
на калитку и не мог понять, почему так изменилась милая женщина 
после знакомства с его ягодицей, вернее, с синюшным пятном!
      Не успел Хлыст очухаться -  точнее, его заднее место – от 
посещения божьей послушницы, как нагрянули новые желающие 
взглянуть на седалище авторитета.
      
      В этот раз бандиту снился хороший сон...
      Сеня Боров, привязанный к вербе, что росла во дворе 
Степаниды, сидел на земле с тряпкой-кляпом во рту, а Гена Хлыст 
блаженно лежал на лавочке возле колодца и наслаждался массажем, в 
исполнении Устиньи! Ласковые руки молодой монашки доставляли 
авторитету райское наслаждение. Даже туповатая боль в ягодице не 
ощущалась. Гена жмурился, как мартовский кот на солнце, и со 
злорадством поглядывал на мычащего кореша. “Счас, закончу с 
девкой-монашкой – а ты, гад, полюбуйся – и займусь тобой...” – с 
вожделением думал Хлыст.
      - Не желаете проснуться? – проворковала Устинья и вдруг 
начала его теребить. – Завтрак стынет, родимый!
      От такой неожиданной грубости Гена раскрыл глаза - над ним 
склонилось благочестивое лицо Степаниды. Он раскачивала 
сродственника, пытаясь его разбудить. 
      - Вставай, милок.  Ноне заспался, не приболел?
      - Не должон, - протёр глаза Гена. – После таких уколов, 
никакая зараза не возьмёт! – недовольно пробурчал он и вылез из-
под одеяла.
      На улице играли солнечные зайчики, квохтали куры и горланили 
петухи.   Осеннее утро предвещало хороший день. Гена привычно 
подошёл к колодцу, намереваясь принять водную процедуру. Он всё 
ещё ощущал на себе тёплые ручки монашки и был под впечатлением 
благостного сна. От того не сразу сообразил, что в калитку 
стучат... 
      В этот раз авторитет разглядел не только голову, но и 
солидную часть туловища довольно плотного, высокого парня, 
одетого почему-то в белый халат. Молодец по-простецки улыбнулся и 
громко спросил:
      - Нам бы хозяев, дяденька!
      Через неплотные доски забора Хлыст разглядел, что парень не 
один: рядом моргал косыми глазами ещё один “дикобраз” (как 
мысленно окрестил его Гена). 
      “Хорошо хоть калитка запирается! Но где же баба, мать 
твою...” – ругнулся про себя авторитет, напряжённо соображая, что 
за визитёры и как на них реагировать. В голову настойчиво полезли 
нехорошие мысли: “Неужели нашли, сволочи! Прикинуться надо психом 
и сматываться...” 
	Промычав что-то нечленораздельное, он замахал руками, 
указывая на дом, и направился быстрым шагом к ступенькам.
      Навстречу уже спешила Степанида: услышав разговор, она, как 
и положено хозяйке, вышла из дома и заторопилась к ранним гостям.
      - Иду, милые, иду!
      Хлыст ретировался в дом и умостился у окна понаблюдать за 
происходящим. По телу электрическими разрядами пробегала 
противная дрожь. Внизу опять потеплело... 
      План возможного бегства продумал давно. Вещи – самые 
необходимые – стояли в углу спальни в спортивной сумке. Из 
подполья вёл в сад тайный выход через дверцу в фундаменте. А там 
дыра в заборе и... Всё это он проиграл в голове, выглядывая одним 
глазом из-за занавески и со страхом прислушиваясь к разговору.
      - Санитары мы, бабушка, - строго представился высокий 
парень. – В городе назревает эпидемия...
      - Нешто мор? – в ужасе вскинула глаза старушка. – Знать не 
помогла божья профилактика?
      - Бог же, как известно, далеко... – подключился к разговору 
косоглазый и уточнил: - А что Вы имеете касательно Бога?
      - Дык, мать Устинья из монастыря на днях лично приходила 
делать прививку моему племяннику от этой, как её... дизентерии, 
во!
      Сообщение Степаниды вызвало некоторое замешательство среди 
санитаров. Они переглянулись, но Тишка (это был он) нашёлся:
      -  Так то ж дизентерия, а мы с холерой! Слышали про такую 
гадость – похлеще вашей дезе... дизентерии.
      - Коли так – проходите, родимые, - смилостивилась бабулька.
      - Давайте-ка сверим некоторые данные, - проговорил Тишка, 
доставая из солидной папки отпечатанный лист бумаги. – Бедич 
Вакула Ардалионович имеется в наличии?
      - Это ж мой племянничек! Мы только покушать намеривались...
      - Не страшно, бабуля, - опять вмешался Филька, - поесть вы 
успеете, а вот холера – она не ждёт! – и значительно поднял 
указательный палец кверху.
      - Да, так, родимый, так - приговаривала Степанида, ведя 
санитаров в дом. 
      Выслушав очень содержательный (где-то даже занимательный) 
диалог хозяйки с непрошеными гостями, авторитет слегка 
успокоился, но почувствовал, как заныла задница! Сомнения не 
рассеялись окончательно, хотя... “Для братанов они слишком 
простоваты и крутости не хватает, - лихорадочно соображал Вакула- 
Хлыст. – Дипломат только смущает...” Он так увлёкся думами (да и 
бандитская хватка, видать, ослабла от длительного безделья) что 
не заметил, как гости вошли в дом. Ягодица уже не ныла, а горела!
      Через некоторое время, смирившийся с роковой участью бандит 
лежал в своей спальне, на кровати, со спущенными штанами.  “Не 
убьют, твари, так заколют!” – думал Хлыст с обречённой тоской. 
Его доводы - что прививку недавно делали - радетелей за народное 
здоровье не убедили. Не желая связываться с санитарным 
начальством – а любой начальник вызывал у бандита аллергическую 
реакцию – Гена вынужден был согласиться на экзекуцию.
      Вскоре над ним со шприцом, наполненным мутноватым 
лекарством, стоял в раздумье Тишка. Рядом почёсывал затылок 
Филька. Перед их глазами мелко подрагивали скудные ягодицы 
клиента. Правая выделялась огромным синюшным пятном!
      - Явно не то... – тянул Бедень.
      - Да, синевы и багровости многовато, - соглашался Косой. 
Хотя... что-то, там пониже, вырисовывается...
      - Глаза свои собери, а то и не такое вырисуется! – 
недовольно буркнул зам по финансам.
      Прислушиваясь к странному разговору, Хлыст тоже повернул 
голову, пытаясь разглядеть свой зад.
      - Синяк это, ребята. Был слегка под газом и на брёвна 
ляпнулся... – мягко выругался авторитет.
      - Газы – вещь серьёзная, - поучительно изрёк Филька. – Дед 
Родька из нашего села, как-то позавтракал чесноком с прошлогодним 
поржавевшим салом. Так его, бедненького, потом до вечера носило 
по огороду как неприкаянного, да так, что гуси с перепугу сами 
попрятались в сарай!
      - Оно-то так, - поддакнул Хлыст и добавил с робкой надеждой. 
– Может, отложим лечение, а, братаны?
      - Никак нельзя! – и Тишка решительно воткнул иглу в 
сжавшуюся до предела ягодицу.
      Изо рта бандита невольно вырвался сдержанный рык...

      
      Когда санитары вышли из спальни, Хлыст проворно натянул 
брюки. Лично проводил госслужащих до ворот, а потом скрытно 
поспешил за ними: решил проследить, куда они пойдут? Суета вокруг  
задницы стала вызывать туманные подозрения... И, хотя от 
сделанных уколов авторитет с трудом держал равновесие и 
непроизвольно дёргался при ходьбе, от парней не отставал. Умение 
прятаться и выслеживать у бандита было в крови и от времени не 
увяло, поэтому  без труда установил место пребывания  дружков. 
	“А где же санстанция? “ – закралось первое подозрение, когда 
наблюдал, как “санитары” входили в частный дом. “Проверим!” – 
мелькнула идея. Он круто развернулся и, ойкнув от пронзившей 
боли, заковылял к центру городка. Здание поликлиники нашёл быстро 
– оно располагалось в самом людном месте. 
	На вопрос в регистратуре у симпатичной вихрастой девчонки о 
поразившей район эпидемии дизентерии и холеры долго не получал 
ответа. Правда, юный регистратор явно думала о чём-то своём и 
была постоянно занята многочисленными посетителями. Когда до неё 
дошёл смысл вопроса нагло лезшего без очереди невзрачного дядьки, 
она глянула на него как на бешенного кота и с вызовом 
переспросила:
	- Чего-о-о?
	- Э-э-э-пидемия... – заикаясь, опять было начал Хлыст.
	- Если вы будете мне мешать работать, я милицию вызову! 
Какая к чёрту эпидемия? У нас сроду такой не было. Пить надо 
меньше!
	Сообразив суть сказанного, особенно про милицию, авторитет 
быстренько испарился. “Не подвело меня чутьё: не чисто тут... с 
задницей...” –  уже спокойней раздумывал Хлыст по дороге к 
Степаниде. “Не братаны это... Но что им нужно от меня, вернее, 
от... ”
	Придя домой, позавтракав кое-как, он заперся в спальне и 
долго, до рези в глазах, рассматривал в осколке хозяйкиного 
зеркала синюшные задние места своего помятого, сморщенного тела. 

Глава 6. Первые итоги.
Возврат к оглавлению.