Глава 5. Добряк-нечестивец.

     В этот раз проходили лесом, похожим на земной. Деревья, 
кустарники, трава – были странными, неестественными, но 
зеленоватый цвет и форма напоминали нечто привычное для 
человеческого глаза. Тишка с Устей шли впереди, Григорий и Хлыст 
замыкали процессию. Филька делился впечатлениями:
	- Вовремя мы смотались от бабы-сводницы с её безобразным 
выводком. У меня, когда увидел хозяйку брюхатой, заныло в нижней 
части живота. Должен вам признаться, господа-товарищи, что 
мелькнула грешная мысль: не обесчестил ли и меня неуёмный 
извращенец?
	Реплика вызвала смех, перешедший в маленький переполох: все 
принялись рассматривать и мять руками свои животы.
	- Ты ж не пугай крещёный народ! – захохотал Тишка, окончив 
осмотр. – Слава Богу, были при памяти, контроль не теряли.
      – А хозяйка-то выпроводила нас с помпой. Недаром старался! – 
меняя тему, не преминул прихвастнуть авторитет.
	- За это молодец, – согласились коллеги.
	Лес закончился неожиданно, и местность резко изменилась. 
Вдали неровными очертаниями вершин выделялась горная гряда, а 
перед ней утопала в зелени просторная лощина. С гор, извиваясь 
змеёй, стремительно вытекала речка, которая на равнине замедляла 
бег и расширялась. В сотне метров от леса, прямо перед 
пришельцами, у берега расположился дом довольно примечательного  
вида: двухэтажный, с башенками и мансардой. Однако огорожен был в 
традиционной для подземного царства манере – каменной стеной. 
	Филька восхитился:
-	Прям особняк нашего колхозного учётчика!
-	Может, уже к земле подступаемся? – заволновался Григорий.
      - Да, если бы не горы с рекой и это матовое небо, туды его в 
ложбину! – отозвался Тишка.
      
      Стучать в ворота не пришлось: только подошли – двери плавно 
отворились, и фирмачей с поклонами и приветливыми улыбками 
встретили две приятного вида женщины. Одна из них выглядела очень 
молодо и по-своему привлекательно.
      - Давно так не привечали, –  отметил Тишка, входя внутрь 
двора и с интересом посматривая на “привлекательную”.
      - Может, наконец-то, к нормальным людям попали, - повеселел 
Григорий. – Притомила эта нечисть разная...
      - В Кромешном свете расслабляться не стоит... – заметил 
Филька.
      - Не то, что некоторые... – укоризненно поджала губы Устя, 
ревниво глянув на Тишку.
      Тем временем “привлекательная” поклонилась по русскому 
обычаю в пояс и приятным грудным голосом пригласила гостей в дом. 
Когда поднялись на крыльцо, двери дома, украшенные разноцветными 
камнями, отворились, и фирмачей встретило не менее доброе 
создание. Оно засветилось широкой улыбкой, слегка склонилось и 
представилось:
      - Добряк-лицедей, его чернейшего величества, царя Чернобога, 
охранник четвёртого кордона. Прошу любить, жаловать и почитать... 
      
      			*   *   *
      Ещё со школьной скамьи Сазон слыл добрейшей душой. Учился 
неплохо, в немалой степени благодаря однокашнику-отличнику Кольке 
Примерному. Сазон втёрся в лучшие друзья отличника, угощая его 
тортами, пирожными, сдобными булочками – всем, что выпекала 
трудолюбивая мать. За доброту друга, Колька давал списывать 
домашние задания, помогал на контрольных и даже занимался с 
дружком на дому, когда тот болел.
      Не меньшим другом (по той же причине) состоял Сазон и у 
Сашки Кволого, не по годам рослого и крепкого парня, лучшего 
спортсмена в школе. Если кто-то обижал девочек, Сазон первым 
просил Сашку заступиться. И всегда получалось так, что лавры 
защитника доставались Сазону Добренькому. Да, и фамилия у 
мальчика соответствовала склонностям.
      Мальчика часто ставили в пример на торжественных школьных 
линейках. И было за что! Если кто ронял, например, тетрадь на 
пол, он первым бросался поднимать; намочить тряпку для доски – 
пожалуйста; сбегать найти кого-нибудь  -  вызывался первым... 
      Мало кто при этом обращал внимание, что добрые дела Сазона 
зачастую оборачивались, в лучшем случае, неприятностями, а иногда 
и откровенным злом для “облагодетельствованных”.
      Так, когда в классе поняли, что Колька-отличник помогает 
Сазону, всем отстающим захотелось того же. Тогда Добренький 
организовал целую систему по списыванию и подсказкам. В 
результате такой медвежьей услуги, большая половина класса 
провалила годовые экзамены, где подсказать было некому.
      Или как-то по настоянию Сазона вступился Сашка Кволый за 
первоклашку-девочку. В тот же день, вечером, его так отходили 
неизвестные парни, что спортсмен месяц провалялся в больнице.
      Череда сомнительно добрых дел продолжалась, когда учился в 
институте и  начинал работать мастером на крупном заводе в 
большом российском городе. Вот здесь-то “добренькие” качества и 
помогли Сазону Сазоновичу пробиться в профсоюзные лидеры! 
      
      На этом ответственном посту преуспел немало, хотя и с 
казусами. Например, однажды профсоюз умудрился выделить одну 
квартиру... на три семьи! а три путёвки... на одного человека! 
что привело к драматическим последствиям. В первом случае, 
добродетель закончилась бойней новосёлов, не понявших просчёт 
Сазона Сазоновича. А во втором – госпитализацией трудяги в 
психиатрическую больницу: ну, не вынес бедолага длительного 
отдыха в государственных лечебницах и на обильных харчах! 
       При этом Сазон Добренький так организовал работу заводского 
профсоюзного комитета, что все общественные дела и мероприятия 
проходили через него, председателя, лично. То, что кончалось 
хорошо, записывал на свой счёт, что плохо – на подчинённых и 
ставил их на всеобщее негодующее обозрение!
      Однажды организовали Новогодний огонёк в заводской столовой. 
Застолье получилось настолько питательным, питейным и весёлым, 
что народ не расходился несколько дней. Опомнились, когда всё 
съели, выпили, побили посуду и некоторые лица в беззлобной драке. 
Тут же выяснили от уборщицы, вышедшей на работу, что праздник 
давно закончился...  По настоянию Сазона дисциплинированной 
уборщице  объявили выговор по профсоюзной линии за срыв важного 
мероприятия!
      Или, скажем, похороны замдиректора по кадрам, всеми 
уважаемого некоего Храпова, умершего от передозировки сроков 
лечебного голодания (страдал бедняга ожирением второй степени). 
Когда произошло печальное событие, члены заводского профсоюза 
дружно, на трёх пассажирских автобусах, приехали на кладбище, 
дабы достойно воздать последние почести “не ко времени 
почившему”. Отработали как полагается: прошлись многочисленным 
строем за гробом, поговорили помпезно и поплакали слёзно, 
возложили на свежий холм гору цветов – в общем, массовость и 
трогательность мероприятия была на высоте! Однако, вернувшись на 
завод, выяснили, что хоронили не того, а какого-то алкоголика-
одиночку из цеха деревянных изделий (в частности, там строгали 
гробы). А глубокоуважаемого же Храпова схоронили штатные 
“ямокопатели” по упрощённой программе (как алкаша):  даже крест 
на могиле не поставили...  Опять же, по настоянию Сазона  
“ямокопателей” лишили кладбищенской премии за просчёты в работе!
      Такие ляпсусы для доброго (в общем-то) и активного деятеля 
заканчивались не всегда хорошо. 

	Когда перемены в стране приняли крутой оборот, и рабочий люд 
стал принимать “горячее” участие в политических баталиях, Сазон 
выбился в лидеры “перестройщиков”. Развернул такую активность, 
что трудящиеся дневали и ночевали на центральной площади города, 
отстаивая плюрализм и ускорение. Что это такое никто не понимал, 
но стояли насмерть! На работу приходили остыть маленько, 
перекусить и обновить порванные в митинговых баталиях плакаты и 
транспаранты.
	Неутомимость заводского профсоюза и его лидера вскоре 
принесла плоды: завод прекратил своё существование! А так как 
трудяги за время стояний на площади проели все запасы и заначки, 
то вскоре наступило массовое отрезвление: еды, денег, как и 
работы, не стало, а за что боролись?
	Новая реальность выдвинула и новых лидеров. Те собрали 
антиперестроечный митинг и потребовали от Сазона Сазоновича 
отчитаться и прояснить: как скатились в такую пропасть? Митинг 
протекал настолько бурно и темпераментно, а отчёт Сазона оказался 
таким невнятным и неубедительным, что в возникшей потасовке 
прежнего лидера попросту растоптали! После чего Добренькому ещё 
повезло – попал в Кромешное царство, а не сразу в ад.

			*   *   *
	Радушие Добряка-лицедея ощутили сразу, как только вошли в 
просторную столовую. Женщины-помощницы накрыли такой стол, что у 
голодных фирмачей чрезвычайно заработало слюноотделение во ртах и 
урчание в животах! Откуда взялись здесь, в подземном царстве, 
такие деликатесы, можно было только предполагать (вероятно, у 
царского служаки была своя ферма). Картофельные, мясные, рыбные 
блюда вперемежку с диковинными салатами, винами в оригинальных  
ковшиках  –  сразили пришельцев духовно и телесно. А Добряк 
приговаривал любезно:
	- Кушайте, гости дорогие, не стесняйтесь...
	Сам же проявлял скромность и умеренность. 
	Тишка, обгладывая ножку курицы и запивая красным вином, 
мельком рассматривал помещение и хозяина. 
      Внутренняя отделка столовой вызывала восхищение: мраморные 
стены и потолок были разукрашены витражами, изображающими 
диковинные пейзажи с необычными существами. Огромные арочные 
окна, сделанные из тонких белых рам, казались невесомыми. Пол 
устилал необъятных размеров ковёр. Стол и стулья имели поистине 
музейной ценности отделку. Посуда, изготовленная из каких-то 
полудрагоценных минералов,  вызывала ощущение лёгкости, а не 
должной тяжеловесности.
	Добряк-лицедей напоминал сказочного гнома увеличенных 
размеров: широкополая шляпа, круглое, очень благожелательное лицо 
и полное тело в широком азиатском халате. Женщины выделялись 
истинно русскими нарядами: вытканные узорами длинные платья и 
кокошники на головах. Они, обслуживая гостей, учтиво улыбались и 
отличались крайней молчаливостью.
	“Хороший, по-моему, мужик, - думал Тихон. – Смущает 
несколько эта прибавка – лицедей... Неужели хозяин с подвохом? А 
ведь на нечисть никак не похож”.
	
      Первые признаки переедания проявились у Григория. Закончив 
поглощать жирный кусок мяса, он блаженно вдохнул воздух и так и 
застыл с наливающимися кровью глазами и багровеющим от натуги 
лицом. Попытка выдохнуть вызвала резкую боль в раздувшемся 
животе. 
	Хлыст, заметив, что у коллеги проблемы, хотел, было, 
хихикнуть, но почувствовал, как последний глоток вина так и 
остался в горле, не опускаясь ниже, а наоборот - намереваясь 
выскочить обратно.
	Похожее положение складывалось и у Усти с Тишкой. Только 
Филька не терял взятого темпа: посуда возле него демонстративно 
пустела, и останавливаться на достигнутом он явно не собирался. 
	Гришка, с трудом сохраняя остатки сознания, всё же выдохнул 
и, как вытащенный из воды карась, глотая воздух, уставился на 
Фильку. Прикрывая рот рукой, Хлыст тоже уставился на “кореша” со 
злорадством. 
	Только хозяина всё умиляло и радовало. Он постоянно просил 
помощниц обновлять блюда и вовремя забирать пустые тарелки. Когда 
же Филька вдруг позеленел, икнул, закрыл рот рукой и кинулся 
опрометью из столовой, Добряк произнёс успокаивающе:
	- Поперхнулся молодой человек... Это бывает. Продолжайте, 
гости дорогие, продолжайте...
	Эти слащавые слова словно вывели Тишку из оцепенения, и он 
понял коварство лицедея. “Перекормить и опоить хочет, гад!”  – 
пронеслась мысль. Глянув на увлечённо жующую Устю, ощутив, как 
распирает живот, Тишка громко сказал, обращаясь к оставшимся в 
столовой коллегам:
	- Я думаю, мы уже насытились и можно поблагодарить 
хлебосольного хозяина, уважаемые коллеги!
	- Ну, что вы – продолжайте! – засуетился Добряк. – Вы ещё не 
всё попробовали.
	- Да, нет, спасибо...
      Пока продолжался обмен любезностями, из зала, пошатываясь, 
удалился Григорий, а за ним, сдерживая рвоту, Хлыст. Устя вовремя 
остановилась, вняв Тишке и ощутив нарастающие колики в животе.
       
	
      Добряк-лицедей не скрывал разочарования: казалось, он готов 
был кормить гостей до полного истощения съестных запасов. Тишка 
же, отдуваясь, перевёл разговор в деловую плоскость.
	- Уважаемый Добрячок-лицедеюшка! Будьте так добры и 
поспособствуйте нам добраться до его царского высочества, 
Чернобога?
	- С превеликой радостью, дорогие гости! – расцвёл в улыбке 
лицедей.
	Но тут же его лицо приняло озабоченное, даже пугливое, 
выражение, и он, наклонившись вперёд, заговорщически прошептал 
оглядываясь:
	- Только не могу... так просто... – и добавил, произнося 
слова по буквам: - Не велено... Поживите у меня, отдохните, 
откормитесь. А там, на службу к себе устрою: дело выгодное в 
наших краях...
	- Понятно... – вздохнул тяжко Тишка.
	Он оглянулся на озадаченную Устю и подумал: “Система у них, 
нечестивых служак, одинаковая: так просто не расстаются с 
гостями...”
	
	После обильного чревоугодия, хозяин разместил пришельцев на 
отдых. Каждому выделил отдельную спальню. Самое занимательное, 
что кроме Тишки с Устей, остальные чувствовали себя голодными, 
так как основательно освободили свои желудки в местах, что по 
периметру забора!  
	Филька лежал на широкой кровати, устеленной мягким пледом и 
мысленно, умеренно злобно, перебирал перья Родькиных гусей.
	За этим занятием его застали Тишка с Устей. Парень 
обрадовался: есть кому душу излить! 
      - Перевариваешь? – шутливо спросил Тишка, усаживаясь с 
подругой на кровати. 	
      - Было бы что! – поднялся дружок и начал рассказывать: -  
Был у меня знакомый, дядька Фрол, работал грузчиком в магазине. 
Здоровый был мужик – под два метра ростом. Весь интерес его жизни 
заключался в том, чтобы вкусно и много поесть. Жену себе взял – 
повариху Ольгу из районной исполкомовской столовой. Сразила она 
его в своё время не красотой, а умением вкусно готовить, в 
частности котлеты.  Познакомился с ней примечательно. Был как-то 
Фрол в районном центре – товар сопровождал для магазина – и зашёл 
в исполкомовскую столовую отобедать. И так ему понравились 
котлеты, что потом через каждый час, пока решались вопросы с 
товаром, забегал откушать. Когда уезжал, успел заскочить, дабы 
скупить оставшийся продукт. Тут и познакомился с Ольгой, которой 
очень понравился клиент, высоко оценивший её умение. Так как без 
тех котлет Фрол уже нормально существовать не мог, то попросил у 
Ольги руку, сердце и её кулинарные способности. Взамен предложил 
любовь и свой неуёмный желудок. Но это бы что, - поднял Филька 
указательный палец, - проявилась с тех пор другая коварная черта 
Фрола – устраивать состязания на предмет, кто больше котлет 
съест. Уже на свадьбе, он выспорил ящик грузинского вина, съев за 
один присест кастрюлю мясных кругляшек! С тех пор, на каком бы 
празднестве ни появлялся Фрол, везде, подвыпив, устраивал 
подобное. Эта неумеренность и погубила мужика. Началось с того, 
что перестал исправно соблюдать супружеские обязанности. Оно и 
понятно, Фрол так огрузнел и растолстел, что напоминал колхозного 
элитного быка-производителя, только с отсутствием наличия самой 
производительной функции. Не вынесши аппетита мужа и сексуальных 
мук, Ольга собрала вещи и уехала назад в райцентр. С горя Фрол 
напился и поехал к жене мириться. Там, в той же столовой, 
встретил родственную душу, в смысле любителя поесть. Поспорили на 
котлеты. Когда дело дошло до второй кастрюли, сердце Фрола не 
выдержало, и он приказал долго жить... 
      - Ты намекаешь, - заулыбалась Устя, - что с этим 
гостеприимным хозяином, мы можем кончить тем же?
      - Тем не тем, но с голоду точно помру, – страдальчески 
поднял руки Филька.
      - А мы тебе кое-что припасли, - засветился Тишка, доставая 
из кармана брюк, завёрнутый в Устин платок бутерброд с мясом.
      Дальновидность друга была оценена по достоинству, и Филька с 
удовольствием съел часть бутерброда. Кое-что отнесли и другим 
пострадавшим коллегам.
      
      После короткого отдыха, пришельцев ожидало следующее, не 
менее приятное  мероприятие. Пройдясь по спальням гостей, Добряк 
лично пригласил их очиститься от дорожной пыли и грязи, то есть - 
отведать баньку!
      Предложение восприняли с энтузиазмом. Некоторые даже 
простили хозяину слишком обильный обед. 
      Банька располагалась на берегу речки и была выстроена в 
лучших русских традициях: пахнущие смолой сосновые брёвна (откуда 
они тут взялись?), просторный предбанник, парилка, лиственные 
веники и прямо у крыльца – трамплин для прыжков в речку.
      Первой в баню собирались пропустить Устю, но Тишка, у 
которого появились подозрения к чрезмерно доброму хозяину, 
предложил самим опробовать чистилище тел.
      - Женщине надо уступать, но бывает, что мужчине надо первым 
кинуться в огонь, воду и славу медных труб! – напыщенно 
провозгласил Тишка, настороженно поглядывая на Добряка.
      Тот, стоя у дверей баньки, казался всё таким же благостным и 
доброжелательным. Но парень уловил в глубине его глаз сверкнувшие 
огоньки недовольства. Решил, что показалось...
      Неприятности начались ещё в парилке. Когда с шутками-
прибаутками тёрли друг другу спины, пар заметно густел и 
раскалялся, хотя никто жару не поддавал. Дышать становилось всё 
труднее. Каждый вдох вызывал острое жжение в груди от 
раскалённого воздуха. Первым не выдержал Григорий и попытался 
открыть дверь, чтобы выскочить в предбанник. Но дверь не 
поддалась! На помощь подоспели Тишка с Филькой – дверь по-
прежнему оставалась неподвижной. Звать на помощь – казалось 
смешным.
      - Неужто заклинило? – обливаясь потом, стараясь не дышать, 
прошипел Филька.
      - Или лицедей угробить нас решил, – наклонившись ближе к 
полу  (там было холоднее и свежее) предположил Тишка.
Григорий уже терял сознание, когда выручил Хлыст:
- Братаны! Тут доска в полу шевелится – можно отодрать.
      Дружки ползком заспешили в угол парилки, где авторитет, 
используя свой богатый опыт побегов, пытался приподнять доску 
пола. Все вместе ускорили процесс и, когда доску вырвали вместе с 
гвоздями, свежий воздух мощной струёй ворвался в помещение. 
Полуживого Григория подтащили к проёму и привели в чувство. В 
парилке посветлело, и пар начал рассеиваться. Раздался скрип и 
дверь нехотя отворилась...
      Тишка бросился к двери, выглянул в предбанник и произнёс:
-	Никого... Неужели и правда заклинило?
      
      Обмотавшись полотенцами, пошатываясь с амплитудой, зависящей 
от степени полученного удовольствия (Григорий еле плёлся), мужики 
вышли из бани.
      - С лёгким паром вас! – встретило их радостное, улыбающееся 
лицо Усти. – Как прошла процедура?
      - Как на сковородке с накрытой сверху крышкой, – высказался 
за всех Филька.
      - Теперь я уж точно знаю, что чувствует общипанный гусь в 
духовке, – вдохнув полной грудью воздух, по-своему поддержал 
друга Тишка. – В одиночку в это чистилище тел ходить не 
рекомендуется.
      Устя приняла всё за шутку, а Добряк улыбался натянуто и 
несколько растеряно. Тем не менее, предложил продолжить омовение 
- окунуться в речку. Отказываться никто не стал и, не раздумывая, 
по очереди, мужики плюхнулись с трамплина в воду... 
      Тишка прыгал последним и краем глаза уловил, что коллеги 
вели себя странно. Григорий резко вынырнул и как рыба стал 
глотать воздух, пытаясь что-то произнести. Хлыст сразу же полез 
на берег. Но выбраться было сложно, так как берег оказался крутым 
и обрывистым. Только опытный и привыкший к водным процедурам 
Филька вёл себя предсказуемо и пытался даже плавать.
      Когда и Тишка погрузился в речку, он понял подвох Добряка – 
вода была ледяная! “Ну, Добрячок, нечистая твоя душа, чем бы тебя 
проучить за твою “доброту” и мелкие пакости!” – раздумывал он, 
помогая Григорию выбраться.
      Устя по виду любителей русской бани догадалась, что возникли 
неувязки, и кинулась помогать мужикам. Так сообща и выбрались 
покрытые гусиной кожей, постукивая челюстями и трясясь, как в 
январскую стужу!  
      
      Добрячок участливо бегал вокруг, изображая заботу и 
внимание. Он подавал полотенца и снова приглашал погреться в 
баньке. В этот раз фирмачи не пошли дальше предбанника,  где 
вытерлись, слегка отогрелись и облачились в одежды.
      Усте строго порекомендовали дверь в парилку не закрывать и 
принять баню в виде обычного мытья. Что девушка старательно 
исполнила. Когда банная часть дня была закончена, собрались здесь 
же, на берегу, чтобы обсудить ситуацию и наметить планы 
дальнейшего продвижения к царю.
      
      Не успели открыть дискуссию, как появился Добрячок. Сусально 
улыбаясь, он указал вглубь двора:
	- Видите за забором деревья. Это моя гордость – фруктовый 
сад! Предлагаю прогуляться по его аллеям, насладиться чудесными 
запахами и вкусом необычных плодов. Во всём Кромешном царстве не 
сыщите и не откушаете ничего подобного. 
	- Действительно интересно! – загорелась Устя. – Пойдёмте, 
ребята! 
      Деревья, сад, фрукты – в этом было что-то близкое, земное... 
Фирмачи, кроме Григория (ещё не отошёл от баньки),  искренне 
порадовались возможности прикоснуться к “привету” с далёкого 
Белого света. Поблагодарив хозяина за заботу, отправились в сад.
      Их встретили раскидистые яблони, груши, стройные сливы и 
пышные вишни. Сорта деревьев деревенские парни определили легко, 
несмотря на неполное соответствие привычным видам. 
      Деревья росли вперемежку с кустарниками диковинных ягод. Что 
за ягоды, сразу не определили, поэтому решили к ним не 
прикасаться.
      - Не ешь – козлёночком станешь, – шутливо и одновременно 
серьёзно остановил Тишка Устю, когда та хотела опробовать ягодку. 
– Этому лицедею доверять нужно осторожно: так и жди пакостей.
      - Да, был у меня друг-одноклассник, - начал повествование 
Филька, разглядывая красавицу-яблоню. – Пас как-то коров в 
ложбине за селом. С утра проспал, позавтракать не успел и еды с 
собой взял мало. До обеда было далеко, проголодался. А тут ягоды 
чёрные попались. Попробовал – вкусные, чернику напоминают. Так с 
голодухи и наелся тех ягод. Козлёночком не стал, а речь отняло, 
что определил, когда хотел прикрикнуть на бодливую корову Лидку. 
Дома чем только ни лечили: отпаивали шиповником, делали кислую 
клизму, заставляли кроличий помёт глотать и запивать прокисшей 
брагой – не помогло. Всё же откачали... после месячного лечения в 
районной реанимации, но заикой остался...
      - Вот-вот, - поддакнул Тишка, - а тут медициной не пахнет и 
лечение не предполагается в нечистом подземном мире...
      
      Пока разглядывали яблоню, Вакула сорвал крупное яблоко и 
откусил солидный кусок. Пережёвывая с явным наслаждением,  
высказался:
      - Вкусно, братаны!
      На что Тишка заметил озабоченно:
-	Может, не спешил бы?...
      - Если бы хозяину надо было нас отравить, давно бы в 
земельке гнили! – отпарировал авторитет. – Да и что может быть от 
яблок? Разве...
      Тут он заметно побледнел, бросил нагрызенный кусок на землю 
и, сделав страдальческую мину, согнулся.
      - Неужели, гад, опять купил... – выпучил глаза и натужно 
захрипел авторитет, сжимая руками заурчавший живот. – По-моему... 
меня проносит...
      Пока коллеги думали, как реагировать на стенания “хорька”, 
тот опрометью кинулся в густой кустарник, на ходу беззастенчиво 
расстёгивая штаны. Вскоре за кустами послышались многоэтажные 
маты и характерные звуки.
      Фирмачи, несмотря на серьёзность момента, дружно 
расхохотались.
      - Козлят не держал! - хохотал Филька. - А вот переевшего 
телёнка этот неразборчивый, вороватый субъект мне напоминает.
-	Нам ещё телка не хватало! – хохотал и Тишка.
      - Человек страдает за всех, - смеясь, укоряла  дружков Устя.
      Даже Григорий изобразил усмешку и тут же посерьёзнел:
      - Неспроста он направил нас в сад, неспроста...
      Тишка резко прервал смех и воскликнул:
      - Есть идея, как достать и проучить лицедея!

	Фирмачи возвращались из сада, когда вновь появился Добряк. 
Он озабоченно рассмотрел каждого, через силу скорчил 
благожелательную гримасу, приторно улыбнулся и спросил:
	- Как ваши впечатления от прогулки?
	Хлыст хотел возмутиться, но Тишка опередил:
	- Превосходно! Великолепно! Вкус плодов так необычен, что мы 
подумали, не взять ли с собой, этак с ведро яблок, и угостить 
самого Чернобога с его женой Мораной...
      - Н-н-не стоит беспокоится, не стоит! – изменился в лице 
Добряк. – Я и так по заказу его чернейшего величества регулярно 
поставляю фрукты и другие продукты питания в достаточном 
количестве. Оригинальность и качество плодов моего сада известны 
во всём Кромешном царстве.
      - Особенно заметна оригинальность... – сквозь зубы процедил 
авторитет, втягивая живот.
      
      Обмен любезностями прошёл в духе высокой дипломатии и 
продолжался бы ещё, но стало темно: наступила ночь. В доме 
появились огоньки – это служанки зажгли свечи. Компания 
направилась в столовую подкрепиться перед сном, чтоб спалось 
слаще и со сновидениями.
      Ужин по форме и количеству особо не отличался от обеда, а по 
сути был гораздо сытнее! Однако фирмачи в этот раз потребляли 
пищу более чем умеренно и скромно. Тишка со скрытым удовольствием 
наблюдал, как с раздражением ёрзал на своём стуле Добряк, 
повторяя как попугай:
      - И что вы так мало кушаете, гости мои...
      Он был так озабочен и расстроен, что не обратил  внимания на 
уход из столовой Усти с девушкой-официанткой, с красивым именем 
Лиана, по совместительству исполнявшей обязанности помощника 
повара. 
      В коридоре Устя разговорила Лиану на обычные женские темы. В 
конце разговора высказала своё восхищение искусством повара и 
попросила познакомить с этим кудесником.  Польщённая Лиана с 
готовностью согласилась. 
      Как рассказывала потом Устя, повар оказался удивительно 
худощавым для своей профессии, угрюмым мужиком предпенсионного 
возраста. Однако к девушке проявил заметный мужской интерес. 
Задача Усти состояла в том, чтобы заговорить его, выяснить, какое 
блюдо будет приготовлено на завтрак лично Добряку и незаметно 
подсыпать “фруктовые нарезки” из сада.
      Проявив всё своё обаяние и находчивость, заинтриговав мужика  
тёмными глазами и загадочной улыбкой, Устя осуществила 
задуманное...
      
      На следующее утро, уже в начале завтрака, съев половину 
традиционного блюда – салата из речных водорослей – Добряк повёл 
себя странно... Обеспокоенно заёрзал на месте. На лице чередой 
замелькали чувства недоумения, беспокойства и тревоги. 
      Фирмачи сосредоточенно потребляли деликатесные блюда и, 
казалось, не отвлекались на суету хозяина. Иногда только Тишка с 
хитринкой поглядывал то на Устю, то на Фильку. Те отвечали 
шаловливыми огоньками в глубине глаз.
	Беспокойство Добряка нарастало стремительно! 
      Ещё не веря в то, что происходит, он с ужасом слушал 
нарастающее урчание, исходящее из глубин живота. Вдруг, как 
подстреленная африканская антилопа, с выражением неподдельного 
ужаса подскочил и с извергающимися, рокочущими звуками 
стремительно бросился вон из столовой! Бегущий человек издалека 
напоминал реактивную ракету в момент запуска.
	Фирмачи не могли удержаться - и раскатистый гогот понёсся 
вслед улепётывающему пакостнику. Наскоро закончив завтрак, дружно 
поспешили во двор.
	Хозяина вблизи не наблюдалось.
	- Самый момент оставить гостеприимное место, – почесал 
затылок Тишка. – Думаю, “заряда” до вечера хватит, а, может, и на 
следующий день останется...
	- Знать бы – в какую сторону плыть? – моргнул правым глазом 
Филька. – Горы высокие, река широкая и длинная...
	- Не заблудимся? – присоединилась Устя.
	- Переждать бы надо, - нахмурил лоб Григорий. – Без 
посторонней помощи не выбраться.
	Тут подвязался  Хлыст:
	- Попытать надо баб, в смысле девок-прислужниц. Они завсегда 
всё знают...
	
      Разговор прервал выскочивший из-за дома Добряк. С бледным, 
вымученным лицом, он хотел обратиться к Лиане, которая услужливо 
подбежала к хозяину. Однако сзади  стрельнуло, и бедняга, 
придерживая полы халата, со стонами снова скрылся за углом. 
Девушка так и осталась на месте с растерянными глазами...
	- Не переживай, - подавляя смех, обратился Тишка. – Помоги 
лучше выбраться отсюда в сторону царского дворца.
	Девушка, было, задумалась и вдруг взмолилась:
-	А возьмёте меня с собой? Если хозяин докопается....
      - Возьмём! – энергично влез Филька. – Нам позарез нужен 
человек, знающий здешние места, порядки и окрестную нечисть.  Не 
так ли, господа-коллеги? Покусайте меня гуси...
      Тишка оглянулся на Устю:
      - Берём, конечно. А пока поведай: как, на чём и куда плыть?
      Обрадованная девушка просветлела лицом:
      - Расскажу и покажу, а пока заскочу в дом на минутку:  
собраться нужно...
-	Давай, быстрей – уже торопил Григорий.	
      Лиана не задержалась и появилась в расшитом русском сарафане 
с белым платком на голове. Её сопровождала другая женщина с 
ключами в руках. Она и выпустила пришельцев из этого чрезмерно 
гостеприимного кордона. 
      
      Спустившись по пологому берегу к речке, обнаружили маленькую 
пристань с просторной лодкой. Тишка сел на вёсла, Филька 
расположился на носу как вперёд смотрящий,  Григорий и Хлыст 
умостились на дне, а девушки - на сиденье ближе к корме. 
      Отплыв на середину реки, они смогли ещё раз “лицезреть” 
метущегося Добряка. Ему хватало времени лишь выйти из отхожего 
места, которое он устроил за своим роскошным особняком, чтобы 
потом опрометью бежать назад. Бедняге было уже не до гостей, не 
до своих пакостей и, вообще, каких бы то ни было дел...
      Вместе с надвигающимся противоположным берегом реки 
приближались и горы. За бортом под ударами вёсел мерно хлюпала 
вода. Настроение компании было умеренно оптимистичным. Хмурился 
только Григорий...
Часть 2. Глава 6. Зелёный змий-искуситель.
Возврат к оглавлению.
ПлохоСлабоватоСреднеХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Загрузка...

Добавить комментарий (чтобы Вам ответили, укажите свой email)

Ваш адрес email не будет опубликован.

 символов осталось