Глава 3. Лесной человек. Покушение на Аню.

	Гордей ехал в Скотное к деду Пантелею-Хитрому 
общественным транспортом, на автобусе. Глядя в окно на 
сельские пейзажи, он старался отвлечься, но мысли невольно 
перескакивали то к  событиям на болотном острове, то к 
покушению на его самого, то к топинской трагедии. Немалое 
место в этих воспоминаниях занимала и Аня, хотя её образ 
старался отгонять, во всяком случае сегодня. Может подспудно 
обиделся, что она так и не пришла вечером на обещанный чай. 
Ещё лёжа в постели, он с огорчением подумал, что не к лицу 
ему, серьёзному человеку, переступившему полувековой отрезок 
жизни, деду, наконец, заглядываться на молоденьких девушек. И 
не по-христиански это. Но с другой стороны... Вот эта “другая 
сторона” и вносила смятение в душу капитана.
	Его внимание привлёк странный разговор двух старушек, к 
которому постепенно стали прислушиваться и остальные 
пассажиры.
	- ...Так вот, прибежали наши девчата, бледные, что 
смертынька, перепуганные до икотки! Лукошки пустые! Грибы-
ягоды побросали... – старушка, одетая по моде первых 
сталинских пятилеток, перекрестилась и подвела белесые глаза к 
потолку.
	Её собеседница сняла цветастый платок, вытерла 
повлажневший лоб, облизнула высохшие губы и умирающим голосом 
выдавила их себя:
	- Неужто на лешего напали? С войны не объявлялся, 
окаянный!
	- Кто его знает, может и леший! А токмо дикий человек... 
Говорят...
	Старушка заметила повышенное внимание посторонних и 
почету-то стушевалась. Наверное, не захотела, чтобы её приняли 
за ненормальную. Поэтому  дальнейшая беседа у бывалых селянок 
пошла  наушным способом. “Сплетни”, - механически отметил 
Гордей и вновь переключился на свои думы.
	
	Хитрый встретил капитана как старого знакомого, как 
друга-бойца: всё-таки вместе подвергались смертельной 
опасности. Его елейная супруга споро заходилась накрывать на 
стол. Гордей, естественно, стал отказываться от угощения, 
ссылаясь на службу и занятость, но, как водится, бесполезно.
	За столом разговор быстро переключился на совместно 
пережитое на острове. Собственно, Гордей приехал поговорить с 
дедом о “болотных бандитах” в свете новых фактов, а также 
уточнить кое-какие детали.
	- Как Вы думаете, Пантелей Прокофьевич, кто мог убить 
этих двоих головорезов, Кузю и Саню? Есть хоть какие-то 
соображения? Да и что это за парни?
	Дед крякнул после выпитой стопки домашней наливки, вытер 
бороду и сказал:
	- Земля слухами полнится разными. Часто не поймёшь, где 
бабьи побрехушки, а где правда... вилы им в зад! У нас тут под 
боком давно орудуют нечистые на руку людишки. Охотой балуются, 
рыбкой... Люди говорят, большие деньги зашибают!
	- Рыбой?... Откуда здесь рыба? – делая пометку в 
блокноте, удивился капитан.
	- Ну... вам, как милиции, об ентом надобно  знать в 
первую голову, - недовольно нахмурился старик. – Неужто не 
слышал про рыбхоз “Золотая рыбка”?
	- Почему же, не раз на рынке покупал их продукцию, 
правда, не золотую. Но на криминально-уголовной почве 
сталкиваться не приходилось.
	- Ну, может, это не по твоей, Никодимыч, части: у вас, я 
слышал, особая служба имеется на энтот счёт. Так вот, рыбное 
дело, как ты понимаешь, есть само по себе золотое ещё с 
достопамятных времён. А сейчас и поболее того! Так что, 
кумекаю я, вокруг рыбхоза банда собралась. А где бандиты, там 
завсегда разборки. Вот и мордуют друг дружку, всё золото не 
поделят меж собой.
	- А конкретнее: факты, свидетельства...
	- Конкретнее... Это вам, милиции, разбираться, -  опять 
хитро прищурился Пантелей ущербным глазом. – Добавлю только: 
наш Ванька Быков со своими московскими дружками тожеть прибыл 
неспроста. Правда, ребятки наметились на энту... как её, 
холеру болотную,... нефть, во! Да и самогон, спирт в смысле... 
Думаю, эти две банды и схлестнулись в чём-то. Одни местные, 
другие приезжие. Такое часто случается. Помню, у нас до войны 
не раз молодёжь грудью сходилась из соседних сёл. Бывало...
	- Брат вы мой во Христе! – нетерпеливо прервал 
ностальгические воспоминания Гордей. – Можно хоть один фактик! 
Не факт, а хотя бы маленький, но достоверный фактик.
	Дед отвёл взгляд в угол комнаты, где висела обрамлённая 
расшитым полотенцем, в массивной, крашеной под золото, рамке 
икона Божьей матери с пухленьким малышом. “Опять мелькает 
нефть, -  подумал Гордей. – Нужно быстрее прояснить этот 
вопрос. Может я напрасно им пренебрегаю...”
	- ...Когда Ванька, холера ему в бок, выкрал меня и 
доставил пред очи своему главарю, бандиты тожеть поминали... 
э... нефть. Так что дело тут серьёзное и это первый тебе факт.
      - Опишите дедуля ваших бандитов, в особенности главаря, - 
сразу же уцепился капитан.
-	Главарь толстый, низкий. Губы как обваренные, и всё 
исподлобья поглядывает.
      - Не он? -  скорее по интуиции, Гордей достал фоторобот 
“адвоката”, забиравшего Задию из психушки, и положил на стол 
перед дедом. 
	Дед солидно и внимательно рассмотрел портрет, вытянув его 
в руке перед собой, и сказал крякнув:
	- Ух! Умно подметили - он, стервец! Особливо, глазищи и 
губьяги, кочергу ему в дых... Вознамерился меня, 
потомственного партизана, на мушку взять! Да не тут-то было. 
	Такой неожиданный поворот всколыхнул Гордея. На эту 
поездку возлагал надежды, но чтобы так... В голове застучало 
от нахлынувших мыслей, он машинально выпил свою рюмку и 
внимательнее вгляделся в фоторобот. Старик тоже воодушевился и 
продолжил:
	- И второй факт: видели не раз мужики, правда 
подвыпившие, а бабы трезвые, как у ставка рыбхоза КАМАЗы по 
ночам шастают, рыбу сетями ловят в обход государства! Как энто 
прозывается, ежели не грабёж среди бела... ночного времени, а? 
Вот и соображай начальник, что к чему...
	- Да, почтеннейший вояка-партизан, интересные задачки мне 
подкинул, даже не ожидал.
	- И третий факт, может напрямую и не связанный с твоим 
делом, но со странностью. Так вот, на днях объявился в наших 
лесах дикий человек, некоторые говорят леший. Но я-то в сказки 
не верю, хотя...  А началось всё с нашей знаменитости... Лёхи 
Шалого.
	- Самогонщика, что ли? – переспросил Гордей, вспоминая 
разговор старушек-попутчиц.
	- Он самый. В тот день Лёха вознамерился после тяжкого 
похмелья освежиться в лесу, заодно ягод и грибов 
поднасобирать, хоть и не сезон ещё. Как положено, вместе с 
лукошком прихватил маленько закуски с пляшкой собственной 
“святой водицы”: голову, как известно, без горячительного не 
поправишь. Чем калечим, тем и лечим!
	Собирал ягоды не долго – маловато их в энто время, - 
посему нашёл получше пенёк и примостился откушать. Потом 
рассказывал, что не собирался пить третью рюмку, будто и так 
полегчало, ан нет, подвела натура – выпил-таки её, проклятую! 
Пока вынюхивал корку хлеба, в голове закружилось и так 
захорошело, что вынырнувшая из кустов дикого орешника, 
заросшая по уши, с жёлтыми глазищами морда в рваной одежде 
показалась не лесным духом, а другом по несчастью. “Наверное 
тожеть мается, бедолага”, - подумал Лёха и пригласил лешака к 
“столу”. Но тот повёл себя как и полагается дикарю: надул  
губищи и рыкнул на Шалого так, что тот сразу протрезвел. После 
чего лешак отобрал недопитый самогон с закуской и исчез, как и 
появился. Когда неудовлетворённый Лёха вышел их леса, то снова 
захмелел и долго не мог понять, что это было. Решил сбавить 
обороты с зельем и попридержаться, хотя бы пару дней. Может  
это происшествие так бы и осталось без внимания, но подоспел 
новый случай с молодой вдовушкой Нюшкой из Квашеного. Девка 
два года, как лишилась мужика, и хозяйствовала одна. Дело было 
под вечер: уже коров подоили и всю скотину накормили. Вдруг во 
дворе Нюшки поднялся такой крик, что взбудораженные сельские 
собаки, как у Высоцкого, “...с лая перешли на вой”. Однако, 
когда все, кто был поблизости и в состоянии, собрались перед 
воротами у вдовушки, крик прекратился. Народ, пороптал и начал 
уже расходиться, когда показалась раскрасневшаяся Нюшка. 
Плутовато сверкнув очами, молодуха извинилась перед 
односельчанами и объяснила своё самоисступление, то есть выход 
из себя, выразившийся в неистовом крике, беременной свиньёй 
Муськой. Мол, та нагло перегрызла дверную петлю, вылезла в 
образовавшуюся дыру и устроила во дворе погром с 
последствиями, как   от тайфуна на побережье штата Калифорния. 
Свиная тема оказалась актуальной, и народ на время задержался, 
выражая сочувствие хозяйке по поводу неблагодарной скотины и 
делясь своим житейским опытом. Посудачили, на том и разошлись, 
но... одна неравнодушная бабка задержалась за углом и 
догляделась... 
	- Неужто вашего лешего узрела? – рассмеялся Гордей: это 
повествование начинало забавлять.
	- Может и не его, - расхохотался и Хитрый аж до слёз, - 
но по описанию выходило, что тот лешак! Да и бёг он, лохматый, 
в лес с котомкой, озираясь как бандюга какой. Потом бабы ещё 
не раз натыкались в лесу...
	Сизов слушал деда и машинально, мысленно, повторял 
приметы лесного дикаря: глазищи, губищи...  Когда старик 
закончил, задумчиво сказал, больше для себя:
      - Что-то в нём, нечистом, есть... знакомое.
      - Во-во, разберись начальник. А то наш участковый только 
отнекивается да посмеивается, лом ему в ребро, когда бабы 
жалуются. Правда, от Нюшки претензий не поступало...
      
      Назад ехал тем же автобусом. Спешил успеть к концу 
рабочего дня, чтобы поговорить с коллегами, да и к Пужаному 
хотел заглянуть. Новые факты требовали осмысления и возможной 
корректировки первоначального плана расследования. 
	Общественный транспорт не подвёл, и Сизов застал Пужаного 
на месте, в его кабинете. Начальник разговаривал по телефону:
	- ...Разберёмся, Лазарь Петрович, обязательно разберёмся! 
Я бросил туда лучших следователей... Да-да, я в курсе... 
Хорошо, буду докладывать, как договаривались...
	Положив трубку, Мирон Миронович вытер вспотевший лоб и 
кивнул Гордею садиться.
	- Требует найти Задию живым или мёртвым, предлагает, при 
необходимости, помощь следователей прокуратуры. Так-то...  Вот 
напасть с этим грузином!... Ты как раз вовремя, расскажешь, 
что нового узнал и выслушаешь новость, я так думаю, не совсем 
приятную для тебя... 
	- Что ещё? – тревожно округлил глаза капитан.
      - ...некто с ножом напал на твоего корреспондента!
	-  Когда? – ахнул Гордей, почувствовав неприятный холодок 
между лопатками (так всегда бывало в критических ситуациях). – 
Где она? Жива хоть?
	- Тут всё нормально – жива, лежит в больнице, первой 
городской, в обычной палате. Ранение не опасно для жизни, но 
подлечиться придётся. Так-то... А покушение произошло вчера 
вечером, около девяти часов.
	- Вечером? – протянул Гордей, вспоминая “гориллу” с ножом 
в сквере. – Тогда и мне хотели укоротить жизнь. Возможно, те 
же люди.
	- Ну и дела!... – выпрямился на стуле Пужаный и даже 
покраснел. – Этого ещё не хватало. Что же ты мне не сообщил?
	- Сейчас как раз собирался, в частности, и об этом 
поговорить, хотя хватает и другой информации.
	Начальник недовольно посопел, немного успокоился и 
сосредоточенно выслушал капитана, задавая только уточняющие 
вопросы. Про существование рыбхоза он знал, слышал от мэра о 
планах приватизации. О том, что там может орудовать банда 
браконьеров, только догадывался. Пару лет назад убили 
начальника рыбохраны, убийц не нашли. Новый главный охранник 
ещё жив, и сигналов от него не поступало. 
	- Итак, получается, что к нам прибыла группа московских 
братишек, - выслушав Гордея, стал подводить некоторые итоги 
Пужаный. – И выкрадали они деда Пантелея  Коровина из села 
Скотное с целью разузнать про некую нефть, якобы найденную в 
нашем топинском районе, а также о новой технологии допингового 
самогона? Так что ли?
	- Если следовать показаниям деда...
	- А Задию зачем уводили, да ещё из психушки? Тоже по 
поводу мифической нефти? Что-то этот углеводород стал мелькать 
подозрительно часто, а, капитан?
	- Я тоже об этом подумал. Надо навести справки: может мы 
отстали информативно? В районе назревает нефтяной бум... Если 
это так, то помощник мэра, очевидно по должности или по иным 
причинам, связан с этой лихорадкой... Да, кстати, - словно 
опомнившись, заторопился Гордей, - Вы ключ от моего кабинета 
кому-нибудь давали?
	- Только уборщице, тёте Глаше. Что-то не так?
	- Да, есть кое-какие сомнения... Надо разобраться.
	- Ты хочешь сказать, у тебя рылись в кабинете? Ну и дела! 
– опять покраснел начальник. – Или ты стал очень мнительным, 
или дорогу кому перешёл.
	- Вы, Мирон Миронович, прям мысли мои читаете.
	- По штату положено, - почему-то вздохнул начальник и 
добавил: - Нагородилось у тебя загадок-проблем....
	Беседа сама собой подошла к концу, и, получив 
соответствующие инструкции,  откозыряв, Сизов вышел в коридор.  
Тётю Глашу, пожилую женщину благообразного вида, худенькую, в 
чистеньком белом халате и неизменном платочке, нашёл на её 
рабочем месте – в туалете. Она не торопясь домывала пол, 
орудуя громоздкой деревянной шваброй. 
	На все вопросы уборщица ответила с достоинством 
уважаемого человека – хорошего работника для уборки помещений 
УВД найти не так просто! Да и работала она уже с год и 
нареканий не имела. Вот и сейчас, женщина  заверила, что в 
кабинете передвигала только мебель, вытирала пыль, а бумаги – 
ни-ни... не трогала. Может, лейтенант Ужов? Он на днях в его, 
Гордея Никодимовича, отсутствие заглядывал во время уборки...
	- И что он там делал? – как можно спокойнее спросил 
Сизов.
	- Да я же вышла по его просьбе... – пожала плечами 
женщина.
	- Вышла?... – протянул Гордей, нахмурив брови.

					*   *   *
	На фоне городского шума отчетливо слышалось посвистывание 
какой-то птички. Сизов остановился возле своеобразного уголка 
природы  -  десятка клёнов, умостившихся в конце квартала, - и 
прислушался... Наконец увидел сначала одного, а потом другого  
певца –  маленьких сереньких птичек с остренькими, длинными 
клювами. Они расположились на соседних ветках развесистого 
клёна и по очереди причудливо высвистывали, ведя свой птичий 
разговор. Время от времени меняли местоположение, но далеко не 
улетали. “Наверное, он и она, - умиленно глядя на парочку, 
подумал Гордей. -  Не иначе, ведут любовную беседу... – и тут 
же оборвал себя.  -  Что это меня на любовную тематику 
потянуло?”  Тряхнув головой, он улыбнулся, приподнял в руке 
пакет с апельсинами, словно убеждаясь в их наличии,  и 
решительно зашагал по тротуару. Впереди его ждала больница, и 
пострадавшая, Аня Точилина.

	Девушка находилась в отдельной палате. Заглянувший Гордей 
застал её в сидячем положении. Забинтованными  руками она 
придерживала книгу и увлечённо читала.
	- Гордей Никодимович! Как я рада! – подняла Аня от книги 
заблестевшие  ярким огоньком глаза. – Надеюсь, Вы будете 
ухаживать за мной более внимательно, как за безвинно 
пострадавшей. Да, и должок за Вами... Мне ещё и угощение!
	Она так искренне, по-детски, радовалась и Гордею, и 
апельсинам, что мужчина смутился и растерялся: долго не 
садился на стул, что-то бормотал, оправдывался и чуть не 
оступился. Однако, внутренне собрался и от волнения  уселся на 
край кровати, извинился и пересел на круглый медицинский стул, 
с которого чудом не упал. Наконец, эта взбудораженная суета 
улеглась, и началась предметная беседа, в ходе которой Аня 
рассказала, как попала в опасную ситуацию.
	В тот вечер она, как и договаривались, спешила на чай. 
Время оставалось, и решила прогуляться через сквер, тот что в 
центре... “Как я её там не встретил?” – подумал Сизов.
...Людей было мало, но оставалось светло, да и фонари уже 
горели. Вдруг из кустов сирени выскочил согбенный человек в 
невзрачной  одежде и с ножом в руках. Он сверкнул в сторону 
девушки хищным, затравленным взглядом и бросился в сторону. И 
тут у Ани, отвергнув чувство самосохранения,  интуитивно 
сработала недавно приобретённая “милицейская” привычка ловить 
тех, кто убегает, тем более с холодным оружием. “Или кого-то 
подрезал, или собирается”, - успела подумать Аня. С криком: 
“Стойте!” – она храбро кинулась за  бандитом. Тот нырнул в 
кусты и когда девушка поравнялась с ним, набросился на неё... 
	Аня отчаянно защищалась, пыталась даже нападать и при 
этом не забывала кричать. Последнее и спасло: на выручку 
поспешили два молодых парня, которые куда-то спешили, поэтому 
появились неожиданно. Увидев подмогу, пнув неравнодушную 
девушку ногой, бандюга скрылся в сиреневых зарослях. Парни, 
подхватили Аню под руки и, не обращая внимания на её 
кровоподтёки, буквально отнесли к стоянке такси, откуда она и 
прибыла в больницу. Все события происходили так быстро, что 
девушка опомнилась только в перевязочной.
	“Теперь понятно, почему я никого не застал: всё произошла 
быстро, а стоянка такси находилась от меня  на противоположном 
конце”, - отметил Гордей.  О том, что и он пострадал от того 
же бандита, говорить пока не стал.
	- Вот теперь и лечусь: руки порезаны, ссадины на шее и 
плечах, синяки, - горделиво закончила повествование храбрый 
корреспондент “Бургородской правды”, демонстрируя свои 
телесные повреждения.
	Однако, Гордей не очень разделял её гордости:
	- Нельзя быть такой безрассудной, Анечка. Могло 
закончиться гораздо хуже... Сначала нужно звать на помощь, а 
потом преследовать. Хотя... исход всякой погони часто решают 
секунды.
	- Вот-вот, - шутливо надула губки девушка, - с этого и 
надо начинать, а потом укорять.
-	Опиши-ка мне этого громилу. Надеюсь ты его запомнила?
      - А то как же! Лицо квадратное, бледное, глазки глубоко 
запавшие. Но, главное, мне показалось, что он был невменяемый.
      - В его положении трудно быть вменяемым.
-	Конечно, но этот был явный псих. Взгляд дауна.
-	Ты уверена?
-	На все сто.
      - Интересная подробность... – задумался Гордей над тем, 
почему он этого не заметил.
      Время за беседой, как это всегда бывает, пролетело 
незаметно, и Сизов стал собираться. Уходить не хотелось, хотя 
уже дважды заглядывала медсестра с многозначительным 
выражением на холёном личике. 
	- Перевязка у меня, - грустно проговорила Аня.
	- Да-да, я ухожу. Очень полезную, кстати, информацию ты 
мне подкинула. Есть повод к размышлению. Так что – храни тебя 
Господь и все силы небесные, разумеется, добрые...
	В этот момент из коридора послышался недовольный женский 
голос:
	- Точилина! На перевязку!
	Гордей обречённо махнул рукой, глянул виновато на Аню и 
решительно вышел из палаты. Коридор встретил повышенным шумом, 
подозрительным взглядом медсестры, больничной беготнёй и 
острыми запахами, которых до этого не замечал.

					*   *   *
	Санитар Грабарь стоял перед Львом Борисовичем согнувшись, 
понурив голову и слегка подрагивая. Главврач уничтожающе 
смотрел на подчинённого и отчитывал его по полной программе. 
Толстые звуконепроницаемые двери, такие же стены и зашторенные 
окна позволяли говорить громко, не стесняясь.
	- Я спас тебя от вышки, обеспечил работой, куском хлеба, 
бабу тебе, подлецу, нашёл, чтобы не скучал, а ты не смог 
сделать такую пустяшную штуку: пришить человека! Чего проще – 
подойти сзади и всадить нож в шею. Ты же натренированный, 
одних свиней заколол сотни, а то и тысячи...
	Санитар качал головой в знак согласия и натужно укал.
      От негодования Лев Борисович даже запыхался, как после 
хорошей пробежки, которую регулярно совершал по утрам - своё 
здоровье берёг и укреплял систематически. Вылив на голову 
подчинённого значительную часть отрицательных эмоций, главврач 
заложил руки за спину и стал прохаживаться по кабинету. 
Неудавшееся покушение на Сизова, который, благодаря болтливому 
Холмсу, мог узнать, мягко говоря, нежелательную  информацию 
про порядки и тайные делишки в областной психиатрической 
больнице, поставило перед Пёсиным непростые вопросы. И первый 
из них: что делать с Грабарём? 
      Этого “чокнутого” уголовника, спасая от неминуемой вышки 
за серию зверских убийств, он специально пристроил у себя во 
вверенном государством заведении. Цель такого “благородного 
поступка” – использование  невменяемого бандита для “особых 
поручений”. То что необходимость  в таких поручениях 
возникнет, Лев Борисович чувствовал нутром матёрого 
махинатора-комбинатора. И вот, как ему показалось, такой 
момент настал. Хотя мент, работающий с Сизовым, не нашёл в его 
бумагах ничего, касающееся больницы, главврач решил 
подстраховаться и убрать капитана. Слишком высоки были ставки: 
немало преуспел государственный служащий! Не хотелось, 
разумеется, гробить налаженное дело... А риск “проколоться” с 
Грабарём был минимальным – что возьмёшь с больного на 
голову...
      За “подмазанного” следователя УГРО не беспокоился: 
профессиональный психиатр досконально разбирался в людских 
натурах. Да и доказать что-то против Пёсина при любом раскладе 
будет невозможно. А вот Грабаря?... Запомнил ли его Сизов? 
Терять уголовника-помощника не хотелось, в данный момент во 
всяком случае.
      Стук в дверь показался таким резким и пугающим, что 
главврач вздрогнул и покрылся мурашками, а Грабарь пошатнулся 
и ещё больше съёжился. 
      - Входите! – внезапно охрипшим голосом прошипел Пёсин.
      С противным скрипом дверь открылась, и в проёме возникло 
озабоченное лицо Лизы Тимофеевны. У врача по спине пробежала 
струйка липкого пота, и он еле сдержал раздражение. От взбучки 
медсестру выручил её откровенный макияж: наклеенные длинные 
ресницы, наведенные тонким чёрным карандашом, предварительно 
выщипанные брови, толстый слой крема, ну, и, конечно, пылающие 
помадой губы. Эта раскраска и  натолкнула махинатора-медика на 
мысль. Но сначала он выслушал старшую медсестру и свою 
любовницу... по совместительству.
      - Холмс опять капризничает, - доложила она, пугливо 
посмотрев на Грабаря. – Что прикажите делать?
      - Дай ему нашего, фирменного, - не раздумывая ответил 
врач.
      - Мы же недавно только курс закончили... – заколебалась 
медсестра, - или... Бог с ним? А если родственники...
      - Не кинутся. Если что, оформим, как обострение на фоне 
навязчивых идей с возможным летальным исходом. Не волнуйся, 
дорогая, сама знаешь эту механику.
      Пёсин говорил уверенно, привычно, как будто речь шла о 
заболевшем баране в паршивом стаде. Понимающе глянув на 
понурого санитара, удовлетворившись полученными инструкциями, 
Лиза Тимофеевна собралась уходить, но Лев Борисович остановил 
её:
-	Сможешь поработать гримёром?
-	В смысле?
      - Нужно этого красавца так загримировать, чтобы даже я не 
узнал, а не то что мать родная.
	Лиза Тимофеевна подошла к санитару вплотную, рассмотрела 
его невзрачное квадратное лицо и констатировала, что она 
сможет выполнить поставленную задачу. Грабарь непонимающе 
заморгал глазами, а Лев Борисович остался доволен найденным 
решением. Поблагодарив помощницу, вежливо её выпроводил и 
занялся дальнейшей психологической обработкой, проще сказать, 
зомбированием в нужном направлении свихнутого уголовника.

					*   *   *
	Сёмка Лунев остался с УАЗиком на обочине трассы, а Сизов 
пошёл по лесной дорожке пешком. По небу медленно, широким 
фронтом плыли серые кучевые  облака. Их цвет становилась всё 
более тёмным, предвещая дождь. Усиливался и ветер. Он всё 
напористее раскачивал верхушки сосен, заставляя их гудеть и 
постанывать.
	Гордей, не отвлекаясь от раздумий, машинально отмечал 
изменения погоды: в последнее время с дождями ему положительно 
везло. Он решил ещё раз осмотреть место, где нашли обгоревшие 
тела с остатками “Вольво”. Его смущало наличие других 
автомобилей. Предположительно, по рисунку и ширине шин, это 
были иномарки, но не только... А по свидетельству шофёра 
Задии, они расстались с шефом где-то в этом районе трассы. Ким 
Ваганович уехал в неизвестном направлении на... джипе 
популярной японской марки.
	Уже было установлено, что убитые - жители столицы, оба 
ранее судимые. Это наталкивало на мысль об их возможной 
принадлежности к той самой, московской банде, о которой 
неоднократно упоминал Хитрый и которая, вероятно, забирала 
Задию из психиатрической больницы. 
	Определённая связка вырисовывалась более чем отчётливо, 
но... кто же кого убил? За что? Кто третий, вышедший из леса 
участник преступления? С такими мыслями Гордей подошёл к 
злосчастной поляне. Печать былой трагедии, как свежая, 
незажившая рана на теле, ещё сохраняла свои следы: обгоревшие 
стволы деревьев, пожухлая трава и  заметное масляное пятно. Но 
капитана больше интересовали окрестности, чем сама поляна. 
Мимолётно наслаждаясь лесными ароматами, он стал кропотливо, 
шаг за шагом осматривать землю. 
	После получаса поисков, вернулся в исходное место, 
постоял в задумчивости и собрался уходить. Однако, словно 
осенённый внезапной мыслью, Гордей быстро подошёл к кустам, 
нагнулся и долго всматривался в еле различимый след. Потом 
проделал то же самое чуть в стороне, углубился в лес, вернулся 
назад. Наконец, остановился и сказал сам себе:
-	Здесь явно был и четвёртый участник! Следы 
характерные...
      Находка так озадачила Гордея, что он в задумчивости стал 
прохаживаться, возвращаясь к уже осмотренным местам. Подходил 
и к обгоревшим соснам. На небе тем временем тучи поредели, и в 
один из просветов выглянуло солнце. Оно показалось таким 
ярким, таким горячим, что капитан сощурился и блаженно замер. 
      Хруст веток вывел его из расслабленного, задумчивого 
состояния. Он обернулся и замер – в нескольких метрах из-за 
ствола сосны выглядывали горящие лихорадкой глаза, обрамлённые 
сверху взъерошенными волосами, а снизу, на щеках,  –  густой 
щетиной грязного цвета. 
      Пока Гордей приходил в себя, соображая, что наверняка это 
тот самый дикарь-леший, всполошивший округу,  борода 
разверзлась в районе рта, продемонстрировав жёлтые зубы между 
толстыми, налитыми кровью губами, и издала утробный звук. Что 
сие напоминало, сразу не сообразил: что-то среднее между  
негодующим рёвом изголодавшегося бычка и рыком льва в 
африканской саванне после неудачной охоты на антилопу Гну. 
	- Эй ты! Кто будешь? – начал было диалог опомнившийся 
капитан. – Подходи, не бойся...
	Дикарь недоверчиво посмотрел, промычал что-то миролюбиво 
и... исчез. Сизов так и остался стоять на месте озадаченный. 
Погоню устраивать не стал, интуитивно ощутив её бесполезность. 
	Небо прояснилось, и в лесу стало совсем тихо...
	Когда ехали назад, обдумывал, кого же напомнил этот 
“леший” и как его отловить. Именно отловить, как зверя, 
поскольку по-другому вряд ли получиться. Проделать эту 
операцию придётся обязательно, так как народ беспокоиться и, 
вообще, непорядок это, допускать в наше время разведение 
“нечистой силы” в лесах. “Однако, кого же он напоминает?” – 
опять кольнул вопрос.
Часть 2. Глава 4. Новое покушение.
Возврат к оглавлению
ПлохоСлабоватоСреднеХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Загрузка...

Добавить комментарий (чтобы Вам ответили, укажите свой email)

Ваш адрес email не будет опубликован.

 символов осталось