Пришвартовались в каком-то маленьком рыбачьем 
посёлке, вытянувшемся вдоль испанского берега. Ветра не 
ощущалось, день мигал прощальными лучами уже где-то за 
морским краем. Остро пахло рыбой и водорослями. На 
берегу их встречали несколько человек, одетых в грубые 
рыбацкие одежды. Поодаль стояла женщина в джинсовом 
костюме и в широкополой шляпе. Тени скрывали её лицо. 
Геня вгляделся и узнал – Берту! Её появление было 
неожиданностью – встречу “личный охранник” собирался 
организовать позднее и обставить соответственно. Теперь 
же оторопело замер на месте.
	А Эмиль, с любопытством рассматривая рыбачьи 
траулеры, лодки, сети, опутавшие берег; энергично 
вышагивая по гальке, задержал взгляд на женщине и даже 
ощутил дрожь неимоверного волнения – это могла быть 
только она, та, о которой думал всегда...
      
      Маленький рыбацкий домик, пропахший морем, стал для 
них чем-то вроде сказочной обители. Исчезло всё, даже 
неугомонный Геня. Единственное, внешнее, что впитывал в 
себя Эмиль – это шум моря. Он звучал как гимн вечному, 
чисто человеческому чувству – любви...
      Очевидно, события последних дней переплелись в нём 
причудливым образом, и вылились в тот сонм чувств и 
ощущений, когда человек наполняется божественным 
счастьем! И главным здесь была девушка с чудным именем – 
Берта!
      - Я украду тебя у всех богачей мира, - восторженно 
говорил Эмиль, лёжа с ней на каком-то топчане, укрытом 
грубым тряпьём - они отдыхали от ласк и, обнявшись, 
наслаждались близостью.
      - И не отпущу никогда!
	- А и не надо, - шутливо водила она пальчиком по 
носу Эмиля. – Мне, как изменщице, положено теперь 
публичное поругание и изгнание из дома мужа. Спасти меня 
может только такой мужчина, как ты – единение земного и 
небесного, космического. А там, в небесах, среди 
звёздных полян, усеянных светляками манящих светил, меня 
никто не отыщет, и не достанет!
	Слушая её голос, Эмиль растворялся в чувственном 
эфире и уже казался себе бестелесным. Однако повернулся 
и обнял девушку. Она на время притихла, и придвинулась 
ближе...

	Потом был суматошный день! Масса новых встреч и 
впечатлений. То появлялся, то исчезал, чем-то серьёзно 
озабоченный, Геня. Он понятливо улыбался издалека и 
незаметно показывал свой кривой большой палец.
	Вновь предметно поговорили с Турицей. Тогда солнце 
уже блистало во всей красе, море слегка копошилось, а 
рыбачья суета сошла на нет.
      Эмиль был в ударе и набросал сходу идею о разумном 
обществе. При этом профессор хитро щурился, характерно 
кривил губы, помалкивал и прятал под густыми бровями 
искорку. 
А Эмиль нёсся:
	- Что такое разумное общество?... Это общество, в 
котором царствует идеология здравого смысла! Не 
капитализма, социализма, или ещё чего заумного, – вещал 
энергично Эмиль, светясь, как Луна в безоблачную ночь. - 
Вот, пример ситуации в условиях разных идеологий, разных 
обществ. Скажем, у вас есть огород. Весна. Вы берёте 
семена, лопату и идёте сажать. В условиях коммунизма-
социализма, где вообще отсутствует частная собственность 
и на землю, и на орудия труда, вы не можете посадить 
более, чем позволяет государство и идеология. Вы не 
можете прикупить себе трактор, чтобы расширить своё 
хозяйство технически. Если вы собрали хороший урожай, вы 
не можете его продать другим...
	- Ну, ну... – хитро отдувался Турица, поджидая, 
когда его визави споткнутся о теоретические камни.
	- В условиях капиталистической идеологии, вам, чтобы 
прикупить землю, новую технику, нужно взять кредит в 
коммерческом банке под проценты! То есть отдавать потом 
больше, чем ты одолжил. Это преграда, гора, тормоз для 
крестьянина. Более того, это порождает тот финансовый 
процентный паразитизм, когда люди, ничего не 
производящие, зарабатывают из пустоты баснословные 
богатства! Это червоточина современной капиталистической 
цивилизации, её раковая опухоль. Бумажка стала во главе 
экономики, реального производства. Как ни странно – но 
деньги в современном обществе потеряли свои 
первоначальные функции двигателя прогресса 
экономического, а превратились в его тормоз!
	- Ух, ты! Да ты, парень, и в этом кумекаешь! А что 
же в разумном обществе, ась? – склонил по-шутовски 
голову профессор.
	- А в разумном обществе крестьянин берёт кредит в 
государственном банке без всяких процентов – ноль 
процентов! И покупает столько земли, сколько осилит, 
берёт столько техники, сколько нужно. Опять же – без 
всяких процентов. И все богатства будут делаться в поле, 
на заводе, рыбаком в море и тому подобное. Бумажка будет 
лишь обслуживать процесс...
	Профессор почему-то засморкался, схватился за нос 
тонкими пальцами и выдал с придыханием:
	- Лишний раз убеждаюсь, что гениальность, это умение 
высказать понятно то, что давно вызрело в обществе, 
выболело, но всё не прорывалось. Молодец! Полностью 
согласен с твоим “разумным обществом”. Только нужно 
ещё...
	А Эмиль уже не слушал – он восторженно махал рукой 
Берте, которая вышла из домика, напоминающего 
капитанскую рубку. Там по каналам связи она 
поучаствовала в рабочем совещании сообщества “Земляне”. 
Солнце заглядывало ей в глаза, ласкало  лучами, а ветер 
мягко шевелил волосы. Они, трепыхаясь, переливались 
блёстками и создавали некий нимб, как ореол неземной 
святости.

	Потом был шумный, весёлый ужин. После дневных 
хлопот, связанных с подготовкой к отъезду в город, где 
должна пройти очень знаменательная встреча со 
Вселенцами, Эмиль несколько подустал, но присутствие 
девушки делало его неутомимым. Что бы он ни делал, о чём 
бы ни говорил, её образ заряжал,  становясь чем-то 
внутренне необходимым и обязательным, окрыляющим и 
согревающим.

	Уже поздним вечером, обнявшись, они прогуливались по 
берегу. Луна скатилась куда-то в сторону, словно боясь 
помешать их общению. Более того, помогала, подсвечивая 
берег.
	Берта мечтательно откинула голову и, улыбаясь, 
распахнула глаза в небо:
	- Смотри... – кивнула она вверх и вытянула руку, - 
там что-то сияет необычное по размерам и форме, вроде 
кольца...
	Эмиль убрал руку с талии девушки и заморгал глазами. 
	- Не может быть... – вырвался у него восхищённый 
шёпот. – Это же наша... наша Атэра!

18.11.12 года.

				Конец первой книги.

Возврат к оглавлению