"Значит душа в клочья - а затем в новый панцирь?" - 
обдумывал варианты Геня, поглядывая то на Леду, то на Алика. 
"Чтой-то помощничек не всё мне рассказал. Должен же быть простой 
способ возврата душе памяти о прошлом? Клочья-панцирь есть 
накладный, действительно изуверский подход..."

	- Алик, сгоняй-ка в канцелярию. Узнай у Нюськи, когда отчёт 
о моей изуверской работе стряпать. Я запамятовал спросить, - 
тоном бывалого начальника скомандовал Геня.

	Малахитов было выразил недоумение, но Геня с каменным лицом 
ткнул рукой в сторону канцелярии. Помощник мигнул глазками и 
уплыл. 
     Геня обернулся к Леде:

	- Душа певчая, ну, не могу я над тобой и дружбанами твоими 
изгаляться. А как быть - не знаю. Опыта маловато. Может ты что 
подскажешь?
	Леда грустно улыбнулась, распахнула очи свои озёрные и 
проговорила певуче: 
	- А не бывает худа без добра. Вот, убрали из памяти моё 
прошлое, земное, и чисто стало, будто выстирали тебя добротно. 
Память-то забрали, а ощущения остались. Мне нужно покопаться в 
себе и найти самое дорогое сердцу чувство. В твоей власти его 
забрать. Тогда и разорвётся душа моя и соберётся в новом 
обличье. В каком?... На то ангел есть Бескрылый и молитва 
особая. И попаду я в рай. Так что, не очутись я и друзья мои в 
Сатани, так бы и скитались по Ситу. Потому как никогда бы я не 
стала петь этому лицедею, Золтану. И Антипка с Марьяной не стали 
ему поклоняться.

	Задумался Истязатель...
	- Молитва говоришь, ангел. Ты хочешь сказать, что есть 
особенная молитва, которая помогает выбраться из этого 
отстойника и прямиком в рай?
	Леда успела кивнуть головой, как объявился Алик. "Знать, 
нужно отыскать ту молитву и ангела Бескрылого", - успел подумать 
Геня.

	Уже в присутствии Малахитова, Геня велел "истязаться" Леде, 
Антипке и Марьяне на предмет копания в своих чувствах-ощущениях. 
Срок установил плавающий: от зари и до обеда. "Обработав" ещё с 
пару душ, решил попытать своего помощника-соглядатая:
	- Недавно с тобою общаюсь, а уже глянешься ты мне, - льстиво 
начал Истязатель. - Есть в тебе скрытое благородство души.
	Алик с удивлением глянул на коллегу и порозовел: видно 
нащупал Геня нечто сокровенное:
	- Да, в земной жизни был рыцарем, - с грустью проронил он. - 
Блистал на турниках, имел знатных поклонниц.
	- Каков молодец! 
	- И споткнулся на малахите: увлёкся этим колдовским камнем. 
Бросил рыцарство, пошёл в подмастерья учиться делать поделки 
разные. Вскоре и мастером стал знаменитым. Выполняя заказ 
замужней, очень знатной дамы, влюбился в неё. И как очутился на 
Сите, хоть убей не помню...

	Геня уловил лирический момент и закинул своё:

	- Вот, назначили меня истязателем душ, а полномочия не все 
дали. Я ведь должен не только истязать-очищать, но и концовку 
определять. В смысле, когда душа уже праведной стала, 
спроваживать её под фанфары в рай. Так я мыслю? А в инструкциях, 
выданных Нюськой, одна вода и понять, что к чему очень-но 
проблематично.
	Геня выждал паузу, изучая реакцию помощника. Тот оставался 
невозмутим,  только глаза блеснули.
	- Где-то проскочило в бумагах Нюськиных, будто бы молитва 
есть и ангел, некий Бескрылый. Не слыхал о таком?... Прояви 
благородство рыцарское: не дай даме, в смысле, Леде, понапрасну 
маяться в Сатани. Если знаешь, что на эту тему, о молитве, 
подсоби...

	Алик замялся, стал оглядываться: видно, решался. Потом, кося 
оком, зашептал:
	- Молитвы все у Приказчика. Он же и общается с ангелами. 
Но... Кое-что знает и Уромар, как начальник Сатани. Могу  только 
подсказать место и время, где Уромар проводит свою высевку душ. 
Одних - в клочья и в ад, других - в новую оболочку и в рай. Все 
действия свои согласовывает с Высевком и Приказчиком. Так-то... 
Очень попрошу вас, сохранить услышанное в тайне. Иначе Уромар 
может озлобиться и тогда мне не сдобровать.
	- Могила адовая... - зашептал в ответ Геня. - Выдавай 
координаты Уромаровой высевки.

	Поверхность планеты вдруг зашевелилась. Свет порозовел и 
послышались звуки, напоминающие периодические стуки о железо. 
Геня завертелся юлой, а Алик прояснил ситуацию:
	- Это Сито-трясение. Оно постоянное. Однако, в последнее 
время, стало проявляться чаще и сильнее. Так вот, Уромар...

				        ***

	Ситовая утренняя зорька украшалась на горизонте розовой 
полоской. Она иногда мерцала, иногда пропадала вовсе. Эти 
утренние, чисто здешние выверты, Геня не любил: было в них что-
то роковое, обречённое.

	Душа Гени умостилась в глубокой ложбине, которая 
прямолинейно тянулась в котловину. Там Уромар проводил свой 
обряд "высевки" душ, прошедших истязания в отстойнике. 

	То ли природа постаралась, то ли кто умом и руками 
поработал, а только стены ложбины напоминали зеркальную мозаику. 
В ней, в определённом месте, отражалось всё, что происходило в 
котловине. Кроме того, и звук доносился с усилением. И всё 
только в строго определённом месте. Его-то и указал 
"благородный" Алик.

	Душа Гени лёгким облачном умостилась возле дна и 
приготовилась смотреть и слушать...

	Да, Уромар эту ответственную процедуру проводил по утрам. 
Перед этим ночь не спал, а летал на гору "ароматов". Находилась 
она в отдалённом районе. Знали о ней единицы, потому как 
наполняла она души энергией гордыни. Что не поощрялось и 
пресекалось Приказчиком. Для него это место было бельмом в 
глазу. Любая душа, надышавшись "пряностей" горы, почти не 
поддавалась высевке. Она надолго застревала на Сите, усложняя 
жизнь и Высевку, и Приказчику.  
	Так и Уромар, надышавшись, стал постоянным "клиентом" 
планеты. Хорошо, что его пристроили заниматься "полезным" делом.

	Разглядывая души, застывшие перед ним с разными выражениями 
лиц, Уромар ощущал себя высшим судьёй. С Самим ставить в ряд 
боялся, но где-то в подсознании, именно в данный момент, от мнил 
себе ровней... 

	Умостив на валуне особую пластину со списком "кандидатов", 
он с ухмылкой произнёс:
	- Ну что, окаянные, просеянные и недосеянные, начнём 
помолясь.
	Уромар припал лбом к поверхности Сита, потом резко 
выпрямился и стал монотонно произносить слова молитвы.

	Геня напрягся, пытаясь запомнить. Однако молитва 
представляла набор слов, отдалённо связанных между собой. Душа 
обречённо сжалась и тут же напряглась во внимании - сверху, 
прямо к Уромару, опустилось нечто милое, с открытой детской 
улыбкой и большущими очами.
	"Неужто, ангел? - забилось у Гени в висках. - Эх! А как же 
молитва?" В отчаянии душа прошлась взглядом по стекляшкам стен 
ложбины и замерла в оцепенении - на куске стены отражались 
слова. Геня вчитался - она, молитва! Горячо пахнуло, и он 
обессиленно опустил руки. Однако снова прислушался и 
пригляделся: действие в котловине развивалось далее...

	Молитв было три. По их ходу Ангел помогал управляться с 
душами! 

	Каждой душе Уромар давал напутствие, вроде такого:
	- Подержал бы я тебя ещё в Сатани, да зла у меня на всех не 
хватает. Вот, раструшу вас, наберусь желчи и накинусь на 
новичков. А пока кайся и разлетайся в клочья! Будешь плохо 
стараться, натравлю на тебя Истязателя, а то и в ад спроважу! Я 
тут хозяин, могу и Истязателя на высевку притянуть, - будто 
специально для Геня выдавал  Уромар, хищно скаля рот.
	Нравилось ему показывать свою силу, так что не ограничивал 
себя временем и словесами.
	После такого напутствия, читал молитву. И тут душа либо 
рассыпалась на куски, либо сжималась до размеров мяча. Куски 
ангел Бескрылый собирал в кисейный мешочек, при этом сам что-то 
ворковал. Затем бросал мешочек ввысь. Душа вылетала, мерцающим, 
прозрачным телом и устремлялась куда-то к звёздам. Очевидно, на 
райскую планету.
	"Мячи" после молитвы вгрызались в твердь планеты с шипением, 
будто раскалённый шар. Похоже, оправлялись в ад, скорее, в его 
ситовский "филиал". Иных Уромар пинал ногой в сторону Сатани. И 
они рывками летели, кувыркаясь в утренней серости. Ангел смотрел 
на них с грустью: иногда даже слеза появлялась на его нежных 
щеках.

	На то он и ангел, - подумалось Гене.
 
		             ***

     Дни на Сите разнообразием не баловали. Вот и этот день 
начинался обыденно.
	Алик парил в стороне, а Геня готовился к обряду - отправить 
Леду, Антипку и Марьяну в рай. Другие грешные души, чтобы не 
мешали, задержались в местах своего постоянного пребывания.
	Настроение витало, как ни странно, рабочее. Он не испытывал 
никаких отрицательных эмоций от расставания с "хорошими" душами, 
с красивым образом Леды. Даже осознание исполненного долга 
справедливости не особо грело. "Видать, ожесточился я в 
истязателях. Умом соображаю, а душой глух", - подспудно колола 
мысль.

	- Собиралась ты покопаться в себе и отыскать то чувство, 
которое более всего дорого, - напомнил Геня последний разговор с 
Ледой. - Отыскала такое? - и предположил. - Что может для 
женщины важнее любви? Так, наверное?
	Леда улыбнулась грустно:
	- Не совсем. Поначалу и мне так казалось. Но заглянув в себя 
глубже, вытащив оттуда песню о жизни как таковой, нашла, что нет 
во мне более дорого чувства, как предназначения своего средь душ 
людских.
	- Ух, как благородно и неожиданно!
	- Да, человек частичка рода людского. У каждого своя миссия 
как в земной жизни, так и в небесной, - с воодушевлением 
поясняла душа девичья. - Каждый неповторим в себе. Вот и я 
должна воплощать своё предназначение.
	- И каково оно? - изумился Геня.
	- Каково оно - точно не определилась пока, - потупилась 
Леда, - но чувство есть...
	Замялся Истязатель, задумался было. Однако встряхнулся:
	- Тогда по правилам Сатани и нашему уговору, забираю из 
глубин души твоей это трепетное чувство. Начинаем обряд...
	
	Геня ощутил, как в этот момент, "глухота" души стала 
меняться на нечто возвышенное. Что усилилось, когда после первой 
молитвы появился Бескрылый. Вторую молитву уже читал с подъёмом. 
И когда душа Леды рассыпалась, ему даже стало страшно. Затем она 
была собрана ангелом, и улыбнулась ему в новой оболочке. Тут уж 
Геня растаял совсем:
	- Ах, краса-певчая, надеюсь крепко, что услышу ещё твои 
напевы в рае. А то как же: должна и моя душа, непутёвая, попасть 
в комфортное место!
	Образ Леды затрепетал лазурью:
	- Жду вас! Я неимоверно счастлива, ведь не только в небеса 
улетаю, но и помню опять своё прошлое. Вот, вижу Данилу, 
маменьку, деревеньку нашу...

	Звуки её чудного голоска утихали, образ уменьшался, и Геня 
вдруг почувствовал тоску. Затем её сменила мысль: как же важно - 
помнить всё, что было и знать предназначение своё...

Глава 11. Они встречаются!
Возврат к оглавлению