Глава 1. Испытание.

	С появлением младенца привычное течение жизни Алтарёвых 
резко изменилось. Семья разделилась на две половины: Григорий 
с Евой и Акулина с Павликом. Первые с радостью приняли малыша, 
которого Ева предложила назвать Серафимом. Девочка тайком 
посещала церковь, расположенную недалеко, и ей понравилось имя 
Серафим, принадлежащее то ли святому, то ли ангелу, во что Ева 
не вникала. Для неё главное было само имя, в котором слышалось 
что-то таинственное, божественное!
	Павлик очень скоро стал ревновать Еву к Серафиму и, в 
конце концов, невзлюбил найдёныша. Мачеха же не изменила 
своему первому порыву и считала, что лишняя обуза семье ни к 
чему. Она настойчиво предлагала мужу отнести малыша в милицию 
или подкинуть в какое-нибудь детское учреждение. Но более 
всего её беспокоило, что Григорий охладел к выпивке! Эта 
нестыковка в пристрастиях стала причиной дополнительных ссор. 
Не помогало и то, что муж устроился на работу грузчиком и стал 
приносить деньги. В доме появилась еда и наметился хоть какой-
то порядок.
	Была и ещё одна причина для раздражения Акулины: у 
мальчика оказалась травмированной левая ножка. Очевидно, 
тогда, в тот грозовой день, ребёнок повредился при падении 
матери, которая несла его, завёрнутого в одеяльце...

	Да, тогда, после родов, Дарья очнулась как от удара и 
резко поднялась. Голова уже не кружилась, слабость делала тело 
чужим и неповоротливым. Сопение, которое донеслось из детской 
кроватки, стоявшей в углу, вывело из оцепенения и придало 
силы.  Она энергично встала и подошла к ребёнку. Он лежал 
раскрытым и двигал голыми ручками и ножками. При этом шевелил 
губками, причмокивал; потешно, с сопением морщил нос и моргал 
глазками, словно чему-то удивляясь.
	Волна тепла и нежности накрыла Дарью. “Это же моё! 
Моё!...”, - проскочило в голове. Она судорожно оглянулась, 
потом наклонилась к новорожденному, запеленала в простынку, 
укутала, как могла, в одеяльце и взяла свёрток на руки. 
Выглянула в коридор, прислушалась к голосам, доносящимся из 
операционной и с отчаянной решимостью направилась к лестнице. 
Выходная дверь оказалась запертой! Тогда она смело вошла в 
первую попавшуюся комнату на первом этаже и открыла ставни 
окна. Положила ребёнка на подоконник, вылезла наружу и 
опёрлась ногами о край фундамента. Затем вместе со свёртком 
спрыгнула на землю. Женщина проделала все небезопасные 
движения настолько проворно и аккуратно, что даже не осознала, 
как это у неё получилось.
	Ей повезло: никто из обитателей дома на пути не 
встретился. Пройдя через заднюю, запасную калитку забора, 
которую давно приметила, вскоре  она спешила по лесу прочь, не 
выбирая дороги, трепетно прижимая к груди дорогую ношу...

	- Нам ещё калек не хватало! – дёргаясь головой, багровела 
от негодования Акулина при очередной разборке с Григорием. – 
Своих бы выкормить!
	Муж, поддерживаемый дочерью, сохранял достоинство и 
отвечал спокойно:
	- Это несчастное дитя послано нам провидением, и я сделаю 
всё, чтобы его вырастить. Если тебя не устраивает такой 
вариант, можешь собирать вещи и... скатертью дорога!
	- А этого не хочешь! – совала ему под нос дулю уже 
розовая, с алыми пятнами пьянчужка. – Хата-то приватизирована 
за мои гроши! Так что выметайся ты со своим выводком и 
порченым подкидышем!
	Скандал продолжался бы долго, но выручала Ева. Девочка 
доставала из сумки купленную на собранные нищенствованием 
деньги бутылку пива и звонко провозглашала:
	- Предлагаю мировую!
	Пар ссоры у спорщиков выходил наружу, они виновато, пряча 
глаза, садились за стол и молча, сосредоточенно осушали 
слабоалкогольный напиток. 
	Так продолжалось до тех пор, пока мальчик не подрос, 
научился ходить и говорить. Вместе с ним менялась и семья 
Алтарёвых. Пьянство, благодаря вернувшемуся к нормальной жизни 
Григорию, вскоре прекратилось, а Павлик стал относиться к 
“найдёнышу” как к брату. Как-то по весне зашла мачеха тихо в 
дом и увидела, как Ева разговаривает с Серафимом. Ему тогда 
уже минуло два годика. Лучи весеннего солнца проникали в узкое 
окошко, яркими полосами ложились на лица мальчика, подчёркивая 
его недетскую задумчивость.
	- Как ты думаешь, есть ли у кошки душа? – спрашивала 
девочка, поглаживая котёнка Мишку, недавно подобранного на 
улице.
	- Есть! – неожиданно звонко ответил мальчик. – Только 
маленькая, кошачья. Поэтому её не хватает на всех, вот и 
мучается она...
	Мальчик протянул руку к котёнку и стал его нежно гладить. 
Лицо его снова стало задумчивым. Акулина посмотрела на детей и 
испытала внутреннее волнение. Да, у этого мальчика ещё 
маленькая душа, но почему-то она так изменила их жизнь, что 
всё кажется невероятным. Однако, это так! В это мгновение 
женщина явственно ощутила, что стала другой. Она устало 
улыбнулась и громко сказала:
	- А ну-ка бежите ко мне! Я принесла кое-что вкусное!
	Из соседней комнаты выглянул Павлик. Ева первой бросилась 
к мачехе, а Серафим, заметно хромая, поковылял за ней.  Скоро 
дети обступили Акулину и получили от неё по шоколадной 
конфетке! 
	Когда вечером пришёл Григорий, он был приятно удивлён, 
что его встречала вся семья вкупе, встречала так радостно и 
дружно, что он даже прослезился.

	Прошли годы...
	Заканчивалось лето. Пылающей зарёй светилось воскресное 
утро, и в доме нарастала ранняя суета. Ангелина споро готовила 
завтрак, Григорий носил воду на кухню, дети во дворе шаловливо 
брызгались возле кадки холодной воды. За летние месяцы Павлик 
вытянулся в долговязого, угловатого подростка, а Ева ещё с 
зимы округлилась и налилась сочным соком зреющей девушки. На 
этом фоне молодости и здоровья маленький, с подогнутой ногой и 
наметившейся сутулостью, Серафим смотрелся невзрачно. Только 
глаза да взрослая серьёзность красили подросшего найдёныша. 
Однако, мальчик не мог этого знать. Он стоял в сторонке, 
смотрел на брата и сестру и еле заметно улыбался. Душу его 
грело ощущение необычности сегодняшнего дня – они с Евой 
пойдут в церковь! А через несколько дней ждала школа!...
	Если бы кто-нибудь, знающих это семейство лет семь назад, 
когда дом напоминал притон пьянчуг, заглянул бы в него сейчас, 
то поразился! В самом доме дышало уютом и опрятностью. 
Внутренняя обшарпанность и протекающая крыша ушли в небытиё. 
А, главное, сама семейная атмосфера изменилась: за столом 
говорили на самые разные житейские темы, обсуждали планы на 
выходные дни и пили чай, а не вонючий самогон! 
      То, что Ева поведёт Серафима в церковь, не обсуждали, 
считая это прихотью своенравной девушки и данью её детским 
похождениям. В Бога в семье не верили и к религии относились 
нейтрально.
	- Только не долго! – попросил Григорий Еву. – Не забывай, 
что мы сегодня идём собирать виноград. Ты его, кстати, любишь!
	- Туда и назад! – обернулась девушка, придерживая за руку 
хромающего Серафима.
	Откуда появилась идея сходить в церковь, в которую она 
уже давно не заглядывала, Ева и сама не знала. Может 
священник, которого они с Серафимом встретили, возвращаясь со 
школьного собрания первоклашек, подтолкнул к этой мысли. А, 
может, сам мальчик! Иногда он становился таким серьёзным, 
задумчивым, словно какая-то мысль крутилась у него в голове и 
не находила выхода. Лицо с печальным, умным взглядом, казалось 
Еве в такие минуты неземным, потусторонним. Такие вот странные 
ощущения появлялись у неё в отношении найдёныша. “Переживает 
за свою убогость и хромоту...”, - с грустью думала девушка, 
которая возилась с ним больше всех.
	Церковь встретила Серафима теми особыми запахами свечей, 
ладана и благовоний, которые отличают святые места от 
обыденных, бренных! На миг он замер на входе и даже 
растерялся. Но Ева уверенно повела мальчика к столику со 
свечами. Дальнейшее для мальчика проходило как во сне. Со 
свечкой в руках он испытывал заметное головокружение и даже 
покачивался. Лики святых расплывались, пряный воздух дурманил, 
и Серафиму казалось – ещё немного и он потеряет сознание. С 
трудом собрался и резко встряхнул головой. И тут его 
затуманенный взгляд встретился со строгими и внимательными 
глазами седого старца, изображённого на иконе, висящей почти в 
центре иконостаса! В голове мальчика проскочила вспышка, он 
покачнулся и... словно проснулся. Мысли стали ясными, тело 
обрело лёгкость, а души коснулось нечто радостное и 
возвышенное.
	Серафим улыбнулся, глубоко с облегчением вздохнул и 
повернул прояснившийся взгляд к Еве:
	- Как здесь радостно и легко дышится! 
	- Место-то святое, - назидательно ответила девушка, 
которая  с любопытством оглядывалась по сторонам и не замечала 
состояния мальчика. - Некоторых даже исцеляет. Был здесь как-
то случай...
	Она вполголоса стал рассказывать  местную бывальщину, но 
он её не слышал. Ему казалось, что всё его существо 
наполняется новыми ощущениями и чувствами, к которым он 
невольно прислушивался и пытался их понять.
	Это первое посещение церкви осталось в памяти и душе 
Серафима навсегда. Оно изменило его и повлияло на всю 
дальнейшую жизнь. Будто крепкая незримая нить связала клона, 
как посланника ушедшего в века святого, с его божественными 
истоками. Что до сих пор было потенциальным, возможным – стало 
действительным.
	Возвращался Серафим быстрой походкой, даже хромал не так 
заметно, чем удивил Еву:
-	Похоже, и на тебя подействовало с пользой!
      - Божий указующий перст! – загадочно ответил Серафим с 
лёгкой искоркой в глазах.

			*   *   *				
	Понедельник начинался, как и водится с этим днём недели, 
тяжело - заболела Ева. Баловство с холодной водой не прошло 
даром: у девушки потекли сопли, поднялась температура и насел 
кашель. Простуда прихватила так серьёзно, что Акулина не пошла 
на работу, вызвала “Скорую помощь” и принялась самостоятельно 
лечить больную липовым чаем. Павлик отправился в школу, 
Григорий на работу, а Серафим помогал мачехе: сидел возле Евы, 
подавал чай и менял компрессы. На мягкое урчание автомобиля 
никто не обратил внимание, как и на режущий скрип 
затормозивших покрышек.
	Дверь резко открылась, и в неё ввалились два рослых типа, 
одетых в одинаковые, безупречного покроя красные костюмы и с 
тёмными очками на широких лицах. 
	- Где хозяин! – перекатывая челюстями жвачку, прогорланил 
первый (второй остался у двери).
	Серафим в недоумении поднял голову, а Акулина выглянула 
из кухни.
	- На работе...
	Громила слегка замялся, даже терзать жвачку перестал. По 
низкому лбу проскочила морщинка. Затем он ещё интенсивнее 
заработал челюстями и прорычал, не раскрывая рта:
	- Я так понимаю, ты его баба?... Передай мужику, да и 
себе заруби где-нибудь, земля под вашими хибарами  выкуплена, 
и скоро тут начнётся крутая стройка. Вам даётся пара дней, 
чтобы  испариться и не мешать. Советую посуетиться и без 
выкрутасов. Шеф не любит лишних беспокойств и необоснованных 
проблем, так?
	Нежданный гость криво ухмыльнулся и глянул на своего 
напарника. Тот в ответ осклабился и кивнул. Парни ещё с минуту 
постояли, брезгливо осматривая помещение. Перекинулись словами 
на непонятном жаргоне и, резко развернувшись, удалились, 
оставив приторный запах дезодоранта, с резким привкусом 
прогорклого мужского пота.
	Акулина, широко открыв глаза, так и осталась немой в 
кухонном проёме, а Серафим не столько понял, сколько ощутил, 
что надвигается беда! Ева всхлипнула под его рукой...
	Вечером, когда вернулись мужики, горячо обсуждали 
новость. Вспомнили, что в посёлке давно происходили странные 
вещи: весь район обгородили основательным забором из 
металлического жестяного шифера, появилась мощная строительная 
техника, многие дачники суетливо бегали, что-то увозили, о 
чём-то спорили... 
	Бывшие друзья-алкоголики, когда притон у Алтарёвых 
закрылся, разбежались по другим злачным местам, а с остальными 
дачниками они так и не сдружились. Вот и пропустили момент 
надвигающейся угрозы.
	- Это же произвол! – возмущался Павлик. – Земля ведь 
законно принадлежит нам?
	- Конечно законно! – ответила за мужа Акулина, 
демонстрируя семье бумаги на дачную землю. – Надо идти в 
исполком, заявить в милицию.
	Григорий хмурился, кряхтел. Сомневался он в возможности 
отстоять дом и землю.
	- Похоже, тут замешаны серьёзные люди... Нам с ними 
тягаться бесполезно... Никто и ничто не поможет.
	- Куда же мы пойдём, папа? – сморкаясь, воскликнула Ева. 
– Надвигается осень!
	- Вот именно! – поддержала мачеха. – Надо бороться. Пусть 
хотя бы скомпенсируют нашу дачу.
	- Вот насчёт компенсации ты правильно надумала! – 
приободрился глава семьи. – За это и будем бороться. Они не 
обеднеют, а нам подмога будет.
	На том и порешили. На следующий день Акулина опять не 
вышла на работу, а отправилась в поход по государственным 
инстанциям. Проходила да вечера и вернулась уставшая, но 
удовлетворённая.
	Ветер гонял по ухабистым дорожкам жёлтые листья. Находил 
дождь, и отовсюду веяло сыростью и унынием. Тем не менее все 
были обрадованы итогами хождений поворотливой мачехи. Перестав 
пить, она обретала былую уверенность и напористость.
	- Дудки им! – скрутила Акулина кукиш в сторону двери. – В 
юридическом отделе горисполкома мне сказали, что фирма, 
скупившая наш участок, должна скомпенсировать потерю по 
рыночной стоимости! А земля у нас, оказывается, дорогая, так 
как в черте города. И будут здесь строить отель на пять 
звёздочек. Вы понимаете, что это значит! – радостно блестели 
глаза у женщины.
	- Ну, слава Богу... – выдохнул облегчённо Григорий. – 
Авось прорвёмся.
	Все повеселели и с восторгом смотрели на мачеху. Сейчас 
она казалась волшебницей. Вот только Серафим был задумчив и 
серьёзен. Его не покидала необъяснимая тревога.
	Прошли отведенных два дня... 
      Вокруг уже вовсю кипели подготовительные работы: 
сносились мощными бульдозерами дома, строения, фруктовые 
деревья; ровнялась земля под будущее строительство. Мусор 
вывозился громадными КРАЗами. Рёв моторов, гарь выхлопных 
газов, пыль забивали краски и звуки надвигающейся осени. Земля 
стонала и содрогалось от возмущения, но на её стенания никто 
не обращал внимания.
      Решить вопрос с компенсацией никак не удавалось. Акулина 
даже не установила фирму - нового владельца посёлка. В 
исполкоме на неё смотрели как на ненормальную и просили прийти 
в следующий раз, поскольку земельный отдел завален более 
срочной работой! Разговоры с оставшимися обитателями посёлка, 
как правило, заканчивались проклятиями в адрес властей и новых 
богачей и никаких результатов не давали. Люди были разобщены, 
каждый спасался по-своему.
	Ночь усталой тенью опустилась на то, что оставалось от 
строений и садов. Семья спала тревожным сном... 
      Сначала в нос ударил резкий запах бензина, а потом обдало 
жаром и стало трудно дышать. Серафим открыл глаза – комната 
наполнялась дымом, а за окном бушевало, гудело пламя! В доме 
уже слышались крики, плач и проклятия. Мальчик попытался 
встать, но что-то тяжёлое навалилось на него, подмяло под 
себя, и он потерял сознание...
Часть 2. Глава 2. Начало поисков.
Возврат к оглавлению
ПлохоСлабоватоСреднеХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Загрузка...

Добавить комментарий (чтобы Вам ответили, укажите свой email)

Ваш адрес email не будет опубликован.

 символов осталось