Знакомая берёзка, к которой Денис уже привык, оказалась 
не одна: возле неё примостился небольшой пенёк, тоже 
берёзовый. Из него настырно тянулась вверх веточка-отросток. 
Она чувствовала себя уже уверенно, топорщилась листиками и 
весело покачивалась, будто радовалась, что выжила в этом 
неблагодарном мире. И Денис порадовался своей неожиданной 
находке, отметив вечный ход всепобеждающей жизни. Улыбнувшись 
мыслям, которые перескочили как отклик на встречу с Хеленой, 
он поправил волосы и заспешил на очередной сеанс 
“психообработки”. 
	Это был уже не второй, и даже не третий, стажёр-оппонент. 
Но именно на нём Денис плавно переходил на новую тактику: её 
долго обсуждали письменно с коллегами. А инициатором выступил, 
как ни странно, Железякин. Да, стойкий коммунист оказался не 
совсем тем, кого разыгрывал и перед немцами, и перед 
невольными товарищами. У него открылся острый ум, особый 
артистический талант и настоящий, а не манерный, 
пропагандистский патриотизм.
	Итак, перед Денисом прохаживался немец вида, к которому 
начинал привыкать: белесый, с синими глазами и спортивной 
комплекцией. Самовлюблённости и национального чванства в нём 
было не меньше, чем у предыдущих.
	- ...большевики пришли к власти, не пользуясь поддержкой 
большинства народа. Более того, Ленина считали за шпиона, 
работавшего в пользу Германии. И вы, дворяне, позволили 
свершиться этому надругательству над здравым смыслом. Теперь 
нам, немцам, приходиться отдуваться за ваши ошибки...
	Белесый ходил по комнате, жестикулировал, важно надувал 
щёки, даже причмокивал и был очень доволен своими 
рассуждениями. Денис терпеливо ждал...
	Пока немец пил воду, делая крупные глотки, как из ведра в 
летнюю полуденную жару, Денис разговорился:
	- К сожалению, не могу не согласиться с вашим ходом 
мыслей. У нас, русских, слишком велика инертность в мышлении. 
Когда началась революционная заварушка, наша элита думала, 
что, как  бывало и ранее, народ побузит, побуянет, 
порезвиться, но сам разберётся что к чему. 
	- То есть вы опираетесь на сознательность масс? Их 
массовый ум? – обрадовался немец и принялся стремительно 
делать пометки в толстой тетрадке. – Глупость ещё та, - 
бормотал он по-немецки. – А Денис не столько понимал, сколько 
внутренне ощущал смысл его слов. – Ум массы выражается в 
лидерах! Таких, как наш фюрер! А масса – она аморфна и примет 
ту форму и ту суть, которые ей приготовят лидеры, - сбиваясь с 
немецкого на русский, оторвался от тетради немец.
	- Вот именно, - поддержал Денис с грустью, - русскому 
человеку всегда нужен царь, вождь,  чтобы было кого слушать, 
поклоняться; кому служить и кричать ура. Понятие 
самостоятельности, элементарной предприимчивости у нас очень 
слабо...
	Эти слова упали на подготовленную почву и вызвали у немца 
ответный словесный поток. Он восхвалял своего фюрера, который 
прозорливо определил славян, а русских в особенности, как 
рабочую нацию.
	- Фюрер во сто крат умнее вашего Сталина. И простой 
русский мужик это скоро поймёт, - раскрасневшись, сотрясал 
немец воздух своими мощными голосовыми связками. – Недаром, в 
первые дни войны миллионы солдат добровольно прекратили 
сопротивление и сдались на милость победителя! И этот процесс 
лишь на время замедлился. Твои слова, как представителя 
высшего слоя русской нации, полностью подтверждают выводы 
немецкого гения! – топал немец солдатским шагом по бетонному 
полу.
	У Дениса вдруг разболелась голова, а перед глазами 
запрыгали точки и крестики. Он с трудом вникал в смысл 
разговора. Потом в голове начало стучать молоточками, и он 
потерял сознание...

	Запах нашатыря привёл в чувство: около него, лежащего на 
кровати, стоял человек в белом халате, чуть дальше – 
возвышался Курт. На лице куратора отпечаталось удовлетворение:
	- На днях приезжает комиссия, - говорил он бодрым тоном, 
в котором не проскакивало и нотки сочувствия к Денису. – Её 
задача – всеобъемлющая проверка центра. Твой последний диспут 
показал, что мы движемся в правильном направлении. Нужно перед 
членами комиссии повторить нечто подобное. Можно и обморок 
сымитировать для убедительности... Впрочем, у тебя оказалась 
чувствительная натура, которая тяжело переносит веские доводы 
в сторону убогости народа, который ты представляешь...
	“Обрадовался гадёныш! – с неожиданной  ненавистью подумал 
Денис. – Ну, что ж, комиссия так комиссия...”
	Он резко сел, демонстративно помотал головой:
	- Я готов!
	И соскочил с постели. Немцы переглянулись, усмехаясь.

 *  *  *
	Поскольку визит комиссии откладывался, то русским 
позволили снова встретиться тем же составом. 
	Уже привычно Железякин расхаживал по беседке. Он 
удовлетворённо потирал руки, театрально закатывал глаза и 
говорил вполголоса:
	- Приезд комиссии говорит о том, что наши труды даром не 
пропали: у немцев наметились трудности, мягко говоря... И 
засуетились они. Раньше были нагловаты, самоуверенны, а сейчас 
в глазах забегали чёртики озабоченности.
	- Господа! – помпезным тоном прервала Хелена, видя, как 
неодобрительно закивал головой священник. – Предлагаю, 
поговорить о плохом: слышала случайно от охраны, что на фронте 
наметились перемены. Германскому войску нужно дополнительно 
напрячься. Так часто бывает в жизни: думаешь, что уже достиг 
цели, вот, она – бери её руками. Но... удача ускользает, как 
мираж, и нужно снова идти вперёд, - закончила женщина 
задумчиво.
	Денис слушал, Хелену и поражался, как она изменилась, 
даже желание пофилософствовать появилось, а лицо наполнилось 
внутренним светом, изгнав бледность.
	- Согласен с вами, раба божья, Хелена, - весело, что было 
удивительно для священника, прошедшего непростые испытания, 
отозвался Вячеслав. – И нам нужно напрячься, дабы 
содействовать... 
	Тут батюшка замолчал, будто споткнулся, а Денис продолжил 
за него:
	- ...духу благости и любви!
	Парень восторженно смотрел на Хелену, ощущая давно 
забытый полёт.
	- Вот, именно! – прозвучал за спиной знакомый голос – к 
ним подошёл Диббельс. – Любви. Или в вашем положении - большей 
отдаче в сложной и такой нужной работе. Победа германского 
духа – несомненна! – взялся за своё немец. – Однако вы 
сделаете большую пользу для своих, если сможете глубже 
раскрыть их душу. Ведь только тогда может появиться шанс при 
новом порядке выжить нации как таковой! Не  забывайте об этом.
	“У него прямо талант приходить не вовремя!” – обозлился 
Денис.
	Этот немец порядком поднадоел своими однообразными 
дифирамбами, оценками и выводами. Вот и сейчас он стал 
наставлять своих, так он считал, наиболее результативных 
работников, как в лучшем свете предстать перед комиссией. А 
Денис переглядывался с Хеленой. Эта игра глаз смягчила его 
настроение, успокоила.
	Пока Диббельс разглагольствовал, скрылось солнце, 
поднялся вихрь и занёс в беседку изрядную порцию опавших 
листьев: осень уже не стучалась, а входила в широко 
распахнутые двери.	С этого момента события в центре стали 
развиваться с ускорением, их движение напоминало спираль, 
завивающуюся вниз...

	Который месяц шло сражение за Сталинград. Курт привычно 
анализировал сводки и вдруг почувствовал, как и прошлогодней 
зимой, когда не удалось взять Москву, что победа опять 
ускользает. Ну, почему? - Тупым осколком прошлось по вискам и 
застряло в затылке, вызвав тупую боль. Почему?... Ещё и обдало 
жаром. И вдруг на него навалилась слабость, какая бывает при 
неожиданной болезни. Я не знаю русских... Не знаю! – закричало 
его существо. Они водили меня вокруг пальца, прятали, 
скрывали, искажали, что-то наиболее существенное, присущее 
этим амёбам! – Рокотало в нём, катилось вниз, потом вновь – 
вверх. А время упущено. И самое главное, я не знаю, что теперь 
требовать, как продолжать исследования дальше. – От отчаяния 
Диббельс сдавил голову и зарычал. Однако встрепенулся. Фюрер 
не позволит проигрыш. – Мелькнула спасительная мысль и на 
время притушила разгоревшееся пламя сомнений и предчувствий. - 
В конце концов, всё развивается не так уж плохо, - подумал 
успокаиваясь Курт, машинально читая следующую сводку. – Мы 
практически взяли город, остались  мелочи. Но почему 
застряли?... В затылке вновь заныло.

	- По мнению авторитетных людей, - говорил Диббельсу 
председатель комиссии, не по-арийски полный, с отчётливым 
брюшком, грузный, как гора, мужик - мы проигрываем, во всяком 
случае на данный момент, психологическую войну с русскими. Им 
удалось сократить существенно, чему способствовали не только 
репрессии, число перебежчиков и других лояльных к нам людей. 
Усилилось партизанское движение на освобождённых территориях! 
Ваши агенты, ваши рекомендации и инструкции работают слабо. 
Может, вы и разобрались в психологии нашего врага досконально, 
с научной позиции, но практические факты говорят не в вашу 
пользу, господин Диббельс. Более того, была провалена важная 
наступательная операция из-за мелочи. В изданной вашим центром 
инструкции, утверждается, в частности...
	Председатель засопел, наклонился к столу, надел очки и, 
взяв какую-то тонкую книжицу, стал раздражённо цитировать: 
	- ...инициатива русскому человеку не присуща, он привык 
полагаться на руководство, начиная с царя-батюшки, 
коммунистических вождей, и заканчивая непосредственным 
начальником...  Так вот, было потрачено  немало усилий, чтобы 
застрелить умелого комдива русских, противостоящего нам на 
критичном участке Сталинградского сражения. Были смело введены 
дополнительные  силы для решающего прорыва, который мог бы 
решить исход. Но... комдива заменил лейтенантишка,  связист из 
штаба. Как ему удалось быстро среагировать и умело 
организовать оборону? Неизвестно, но... Наша операция 
провалилась. Есть и другие факты...
	Диббельс слушал с гудящей головой. Он уже ничего не 
соображал, даже не знал, как возразить, какие найти аргументы. 
А до него доносилось:
	- ...Поэтому, после тщательной проверки, независимо от 
результатов, центр решено перепрофилировать, а вас, 
уважаемый... – Председатель на время замолчал, облизнул 
толстые губы, подошёл к окну и оттуда пророкотал:
	- ...отдать под трибунал.
	Курт обмяк, покрылся потом и краской. Он ухватился за 
край стола, чтобы не упасть. 
	А где-то за окном разлетались птички, устроив спонтанный 
спортивный танец-догонялки. Курт этого уже не видел и 
машинально дёргал себя за ухо.

					*  *  *
	Это была уже настоящая тюремная камера. В ней разместили, 
а  точнее, затолкали около десятка человек, русских 
“помощников” Курта. Самого куратора они больше ни видели. По 
тому, как с ними обращались, было понятно, что готовится 
роковое...
	Знакомая четвёрка собралась в круг и молчала. Хелена 
слегка подрагивала, очевидно, от прохлады: за решёткой уже 
буйствовала дождями и северными ветрами осень, отбирая у 
людских строений летнее тепло. Денис приобнял женщину за плечи 
и прислонился щекой к её волосам. Их невероятный для мрачной 
ситуации аромат, их нежность кружили голову и ослабляли 
тревогу, которая витала и давила нарастающей тяжестью в этой 
тесной клетушке. Хелена ответила лёгким обратным движением, 
будто подчиняясь и веря мужчине в его способность защитить.
	Веячеслав суживал глаза, медленно, аккуратно гладил 
бороду и размышлял. Железякин же нервно кусал губы, спонтанно 
сжимал кулаки. Казалось, у большевика вызревает некий 
отчаянный план. Он первым и высказался:
	- Эх, Вячеслав! Если бы ты не поторопился тогда, а 
подготовили побег вместе, продуманно, не сидеть бы нам здесь 
как убойному скоту. Знали ведь, каков ожидает финал...
	- Милость господня бесконечна, а мысли его не известны 
нам, смертным, - озвучил своё батюшка. – Тогда решился на 
побег, поскольку момент показался удобным, словно богом 
указанным. Почему не получилось?... Знать не совсем я услышал 
голос Его. Теперь же нужно молиться, и полагаться на волю 
господню.
	- Ах... оставь, – обречённо махнул рукой Яшка и стал 
тереть виски. – Нужно что-то придумать.
	Вячеслав перекрестился и стал шептать молитву, 
отвернувшись к окну. Денис, чувствуя, что Хелена продолжает 
подрагивать, вдруг решительно стянул с себя рубашку и накинул 
на плечи женщине. Та благодарно улыбнулась:
	- Ах, не стоит, Денис. Мне не холодно. Дрожь от волнения 
и, возможно, страха. Хотя в такой компании и помирать не 
страшно.
	И она попыталась вернуть парню рубашку.
	- Постой-ка, - остановил её обернувшийся Вячеслав и стал 
разглядывать  плечо Дениса. – Что это у тебя за рисунок?...
	- Да, вот, по определению Курта, родовое, дворянское 
клеймо.
	Глаза священника загорелись, он выпрямился, торжественно 
положил руки на плечи Дениса, заглянул в самую глубину его 
глаз и проникновенно проговорил:
	- Тебе нельзя умирать. В этом рисунке та эстафета...
	Слова батюшки заглушил скрежет двери и громкий, лающий 
крик:
	- Все на выход!
	Этот крик резанул ножом по душе каждого узника. Прошёлся 
током по телам. Один из заключённых побледнел – силы оставили 
его. Мужчина прислонился к стене и не мог сдвинуться с места. 
Однако людской ручеёк подхватил беднягу и вытащил в коридор – 
там ждала охрана – у одного немца даже была овчарка.
	Цепочкой их вывели во двор и повели к низкому строению. 
Все уже знали, что там есть печь, в которой до сих пор сжигали 
мусор и отходы.
	“Неужели нас сожгут?” – упало сердце Дениса.
	Он увидел, как напряглась шея у идущего впереди 
Железякина, а дыхание Хелены участилось. Когда подошли к углу, 
Яшка вдруг кинулся к боковому охраннику, ударил его ногой в 
живот и ловко выхватил автомат и, не мешкая, начал стрелять. 
      Сначала упал замыкающий немец, потом, который шёл слева. 
Эффект неожиданности был таким действенным, что Яшка успел 
уложить всю охрану – их-то и было четверо. Последним добил 
собаку. Всё заняло мгновения!
	- Бежим к полосе! – махнул рукой разгорячённый, с 
отчаянной мимикой большевик и первым бросился за угол 
крематория. Денис соображал интуитивно: он схватил за руку 
Хелену и, не замечая остальных, только видя автомат 
Женезякина, потащил женщину за собой. Успел уловить, что 
батюшка не торопится. Он растерянно топтался на месте и 
неистово крестился. А от основного здания уже бежали солдаты. 
Звуки выстрелов, свист пуль Денис ощущал скорее 
подсознательно, чем физически.
	Когда казалось, что их настигают, когда уже несколько 
человек упали в предсмертных судорогах, сзади раздался мощный 
взрыв! Денис успел увидеть летящую тень Железякина,  
почувствовал, как рука Хелены  выскользнула из пальцев, а его 
приподняло и кинуло в пропасть...

			Конец шестой части.

Часть 7. Глава 1.
Возврат к оглавлению