По звону колоколов, в котором выделялся особый низкий 
тон, определили, что приближаются к своим. Беглецы вышли из 
леса и обессилено опустились на траву – перед ними из-за 
высокого частокола выглядывали кресты родного собора! Женщины 
со слезами оживлённо заговорили, радуясь возвращению и горюя 
по убитым, а Денислав почувствовал себя опустошённым: утрата 
людей, не выполнение возложенной князем миссии, потеря Лии (в 
чём уже не сомневался) угнетало, давило, терзало. Как 
встретят? Что говорить в оправдание?...
	Охрана на воротах узнала Денислава и, кланяясь, угодливо 
улыбаясь, без помех пропустила всех внутрь. Тут же парень 
поблагодарил поредевшую группу послов за усердие, за то, что 
не подвели, не сникли, не предали и тепло попрощался. А сам 
без промедления направился к Вениамину: решил сначала с ним 
поговорить, а потом – с князем. Шёл тяжело, будто нёс на 
плечах мешок с камнями. Всё вокруг: домишки, деревья, лоскут 
серого неба казались тусклыми, враждебными...
	Архиепископ был в соборе, и матушка, прислуживающая в 
доме,  усадила Денислава за стол попить молочка с яблочным 
пирогом. Парень с благодарностью согласился: забыл, когда хлеб 
нюхал, уже и живот перестал урчать. Только закончил трапезу, 
как стремительно вошёл Вениамин. Его лицо светилось 
удовлетворением. Но взглянув на племянника, насторожился:
	- Всё ли добре? Как прошёл поход? – и он уселся напротив 
Денислава, погладив бороду и перекрестившись.
	- Не ладно вышло... – пряча взгляд, выдавил Денислав и 
вкратце рассказал, что произошло.
	Архиепископ слушал и мрачнел. Уголки губ его опускались 
всё ниже, глаза чернели, а лоб морщился. Он машинально, нервно 
гладил своё серебряный крест, теребил его тесёмку.
	- К князю не ходи... сегодня. Я сам поговорю. Пока 
передохни, собери вместе думы. Боюсь, осерчает властитель, да 
и народ... не примет сие.
	Так же стремительно дядька поднялся и вышел. Сразу же 
ввалился грузный мужчина в рясе с крестом и пробасил:
	- Велено отвести Вас в тайную почивальню.
	- В тайную?... – подивился было Денислав, но тут же 
прошептал себе. – Впрочем, понятно...
	За окном ударил колокол, потом другой и понеслись 
тревожные перезвоны. Они отразились в голове парня сумятицей 
мыслей и тягостных чувств.
	
					*  *  *
	У ворот княжеского терема собралась группа людей в 
пёстрых одеждах. Они расположились в кружок, в центре которого 
вертелась и корчилась юродивая Евдокиюшка. Она пускала изо рта 
пузыри, валялась на земле и истерично кричала:
	- Воры ноне вошли в ворота! Не тово Дениславку привели! 
Не тово! Подменил Пронька хитрый, на погибель нашу прислал! 
Воры!...
	Крик юродивой, казалось, заполнял весь проулок, летел 
ввысь и достигал каждого дома! К людям уже подтягивались новые 
хмурые лица. Толпа росла... Как всегда юродивая выражала то, 
что уже носилось в воздухе, волновало народ!
	А в приёмной светлице князь совещался с архиепископом и 
воеводой Злыней. Вопли Евдокиюшки долетали и сюда, вызывая 
сонм самых разноречивых чувств. Вениамин темнел, Злыня ещё 
больше распалялся, а Всеслав крепче сжимал губы и суживал 
глаза. 
	- Я сразу узрел – появление этого Денислава не к добру! 
Подставной он, присланный ворогами нашими, - кипятился Злыня. 
- На дыбу его и пытать: чей умысле несёт, како зло утворить 
жаждет? Неспроста отговорил войну супротив Проньки!...  Стражу 
приставить к разбойнику, пока не збёг.
	В поддержку словам Злыни с улицы стали доноситься 
возгласы, обращённые к князю:
	- Вече, княже, збирай! Решати надобно с лже-Дениславкой! 
	Вениамин наконец разомкнул губы и произнёс с иронией в 
сторону Злыни:
	- Народ и Евдокия речут прям твоими словесами!
	- Дык люд правду чует...
	- Ежли яе подсказать... 
	- Не перечьтесь! – решительно поднялся князь. – Много тут 
путаного. Думати нужно, а потом решати.
	- А вече надо сбирать... – угодливо склонился Злыня. – 
Народ, вон, толкётся, бурлит.
	Беседу прервал стук в дверь. Всеслав обернулся, но она 
уже отворилась, и вошли два дружинника: они ввели под руки 
побитого, в изодранной одежде перепуганного мужика.
	- Ломился в ворота, светлый княже. Кричит – зело важная 
весть у него для самого князя! – чётко растолковал одни из 
дружинников.
	А мужичок, не дожидаясь вопросов, залопотал поспешно:
	- Кличут меня Гераськой, сын я  Потроховых. Так вот, пас 
я коровок наших и заблудил. Очухался возле тимкиной рощицы, 
там иде бараний лог...
	- Ясней изъясняйся! – не вытерпел князь. – Не мусоль 
мысли!
	Мужичок вытер нос:
	- В обчем, вижу людишки присели передохнуть, хлебушек 
жуют, квасок попивают. Я подкрался и учуял – сирые се. А 
глаголили, что князя Проньку скинули, а новый Стелька Зосим 
сговариватся с Дошлым князем, каб на нас ратью идти... 
Спужался я, и утёк быстрей. Пока коровок собрал, пока дорожку 
нащупал...
	- Ясно! – опять прервал князь. – На кухню его: отмыть и 
накормить.
	- Вот оно... – обеспокоенно замотал головой Злыня.
	- Неужто и правда подстава... – задумчиво протянул 
Вениамин и перекрестился. – Спаси нас и помилуй, Господи...
	Князь сел на стул и обхватил голову руками.
	А за окном уже неслось многоголосье! Толпа увеличивалась 
и всё более ожесточалась. Прошли слухи, что лже-Денислав 
отраву с Ермилкой варил, народ поили сим дурманом. Откуда-то 
появились  молодые пастухи и поведали, что видели чуждых воев, 
которые хоронились и тайно наблюдали за городищем!
	- Быть войне! Княже, выходь!
	Криков юродивой уже было не слышно...

	От пыток Денислва спасла банальность – серьёзно приболел 
Всемилка, главный “дознаватель и пытатель”, заменить его было 
некем. А время не ждало, народ вот-вот взбунтуется! Поганые 
слухи носились по городищу и множились. Евдокиюшка уже кричала 
про наступающий мор; некто видел знамение над куполами собора 
в виде старца с косой. Кто-то нашёл кувшин с остатками 
Ермилкиного напоя, дал попробовать собачонке, и она 
окочурилась. У старой Василисы-монашки от молодой коровы 
родился телёнок с тремя глазами!...
	- Сжечь надобно лжеца! – требовал Злыня, в очередной раз 
навещая князя. – Заразу выводить, как предки делали – огнём!
	Вениамина не было - архиерей молился в своей келье в 
соборе. И Всеслав решился:
	- Быть так! Готовь людей и место для казни! – скомандовал 
он Злыне.
	
      ...Природа притихла...  
      Облака, казалось, тревожно замерли над городищем и 
настороженно присматривались – что там в низу деется? И солнце 
стыдливо спряталось, лишь изредка выглядывало, словно 
смущалось чего-то.
	Денислава вели четверо дружинников. Руки и ноги парня 
были скованы цепями, отчего каждый шаг сопровождался 
своеобразным звоном. В этом звоне слились безысходность, тоска 
и страх... Народ, заполонивший всё пространство перед собором, 
притих. Лица и глаза людей переливались, как цвета в бездонном 
роднике: чёрной ненавистью, зеленоватой злобой, пожелтевшим 
страхом и голубоватой печалью...
	Воевода Злыня поработал усердно: посреди площади высился 
постамент со столбом, вокруг него была разложена солома, 
ветки, дрова. Когда Денислав стал подниматься по ступенькам, 
народ загудел. Появились Всеслав, Вениамин, Злыня, ближайшее 
окружение княжеское и отряд дружинников. Пока привязывали 
Денислава, князь поднял руку, и наступила тишина... 
	- Братия, воины, жёнки и дети! Лиха година движется. 
Вороги наши изощряются зело, козни подлые насылают...
	Князь сделал паузу, и вдруг раздался крик! Ближайшая к 
постаменту женщина зажимала рот рукой, указывала на Денислава 
и неистово кричала. Вскоре её поддержали и близстоящие бабы и 
мужики:
	- Отметина! Гляньте! На ём родовая отметина!... Люди-и-
и... – заголосила женщина.
	- Что там? – подался вперёд князь и оглянулся на воеводу: 
- Подь узнай!
	У Денислава палачи разорвали рукава рубахи, пытаясь её 
стянуть. На его плече выделялся рисунок! Он и вызвал такой 
переполох. Воевода проворно взбежал по ступенькам, оттолкнул 
опешивших палачей и подбежал к парню. Взглянул на плечо и 
пошатнулся...
	Денислав скорее почувствовал, чем понял, - по странной 
причине казнь откладывается. На него навалилась слабость, а 
глаза сами закрылись...

			Конец второй части.

Часть 3. Глава 1.
Возврат к оглавлению