На востоке светлело, когда, переполненный чувствами, 
Денислав подошёл к ”гостинке”. Состояние, после счастливой 
ночи, проведенной под звёздами в обнимку с Лией, дочерью 
Акимки, было летающее, неземное! А у ворот на лавочке, 
опершись на забор, посапывал приставленный князем стражник. Он 
удобно упёрся головой о бревно и видел сны, но щита и копья не 
выпускал из рук. 
	Денислав на цыпочках подошёл к забору, легко подтянулся и 
перемахнул внутрь. Стражник продолжал сопеть...
	На стук в дверь вышел Ярмошка. Скоморох был встревожен, 
хотел что-то спросить, но Денислав зашикал на него:
	- Потом поведаю... Всё добре... 
	...Утро начиналось весело! Лавка, на которой спал Ермилка 
разломалась, вернее, отлетела одна ножка. И дружок Ярмошки с 
грохотом полетел на пол. Все в тревоге вскочили, из-за печки 
выглянули женщины. Разобравшись, в унисон расхохотались!
	Потом был завтрак, приготовленный Явдохой и Росомахой и 
неожиданное предложение Ермилки. 
	- Мы потешили сирых душой, а можно и телесно...
	Ярмошка хитро сощурился, искривил рот и промолчал, а 
Денислав подивился и предположил:
	- Устроить обчую пляску и пение?
	- Неа...
	Ермилка облизнул усы, с загадочным видом вылез из-за 
стола и вытащил из-под лавки свой походный мешок. Достал из 
него кубышку с узким горлышком.
	- Вот, моя нежданная дума-выдумка... Дажеть князю нашему, 
светлому Всеславу, ишо не поведал. Решил – возьму в поход, 
можеть польза кака выяснится?...
	- И... что это? – раскрыл шире глаза Денислав.
	- Весельный напой. Куда там бражке, сбитню или квасу! 
Росомаха, подавай ковши – угощати буду.
	С шутками-прибаутками наблюдали, как Ермилка разливал 
свой напой. Женщины первыми учуяли острый, бьющий  запах. 
Явдоха искривилась:
	- Сее можно пить?
	- По капушке... – ухмыльнулся выдумщик.
	Однако женщины ещё раз понюхали содержимое ковшиков и 
отказались угощаться. Заколебался и Денислав, но подмигивающий 
игриво Ярмошка и нарастающее любопытство взяли верх, и он 
сделал глоток... Горло обожгло раскалённым железом, потом 
перехватило дыхание, и на глаза навернулись слёзы. Хотел 
возмутиться, но не смог. Его мучения сопровождались смехом 
Ярмошки и Ермилки. Только Стенька неуверенно вертел свою долю 
и не решался выпить.
	Наконец, Денислав откашлялся и замотал головой:
	- Так и помереть можно...
	- Ничего – счас будя круговерть в голове и лёгкость в 
теле, - засмеялся Ермилка.
	Действительно, как только парень запил квасом, жжение 
прошло и в голове закрутилось. Он даже пошатнулся, отчего 
самому стало смешно:
	- Правда, весёлый, однако, напой!...
	Увидев такую реакцию Денислава, выпили и остальные 
мужики. Через время из “гостинки” понеслись песни, потом стуки 
об пол ногами. Те жители, что проходили мимо, поглядывали на 
окна гостиного дома и посмеивались:
	- Потешные люди! Неугомонные...
	
	Примерно так, наверное, наши предки впервые опробовали 
крепкий напиток – самогон. Знали бы они, сколь зловредное 
деяние осуществил Ермилка-выдумщик! Впрочем... не в нём одном 
дело...
      Поскольку “дурману” больше не добавляли – оставили сирым, 
да и “подурели зело”, –  Ермилка, захмелевший меньше других, 
рассказал, как его осенило готовить бражину, так назвал этот 
напой. 
	Случилось “открытие” совсем недавно: тогда стояли уж 
очень жаркие дни. Жена Ермилки слыла в округе мастерицей 
готовить сладкие варенья, особенно из слив. В тот день она 
спешила к родственникам на другой конец городища и попросила 
мужа разжечь плиту и поставить вариться варенье, 
приготовленное в железной кастрюле. Ермилка как всегда что-то 
мастерил и слушал жену невнимательно. Отчего поставил на плиту 
не ту кастрюльку. А их у хозяйки было много, поскольку из 
последнего похода на дальнее северное княжество, в котором 
Ермилке и подранили ногу, он принёс немалую добычу – посуду 
разных размеров, материалов и форм!
	Так вот, начал он варить подкисшее на жаре варенье! Время 
от времени подбрасывая дрова в печь, Ермилка к досаде учуял, 
что по хате плывёт кислый, будоражащий запах... Кинулся к 
плите, снял  парующую крышку и отшатнулся, успев вдохнуть 
горячую порцию! Её действие насторожило... Другой бы 
огорчился, кинулся исправлять оплошность (что позже Ермилка и 
сделал), но пытливая голова взглянула на всё по-другому... С 
помощью нескольких кастрюль Ермилка стал собирать и охлаждать 
пар в капли жидкости. А когда попробовал эту чистую, почти как 
родниковую, “воду”, – понял, что получил нечто невероятное!
	Вернувшись, жена долго кривилась от въедливой вони, но 
мужа не дёргала, поскольку давно привыкла к его выходкам. А 
он, блестя очами, уже мастерил первый самогонный аппарат... И 
хотя агрегат получился громоздкий, неудобный, корявый и 
малопроизводительный, но веселящий продукт, перегоняемый уже 
из специально заквашенной браги, оседал на стенках 
охлаждаемого кувшина и будоражил  не только воображение 
изобретателя! 
      Ермилка и вызвался в поход к Проньке-разбойнику, чтобы 
опробовать c пользой новый продукт-напой:
	- С энтой штукой, я так маракую, всякие разговоры-
договоры легчей вести... – вполголоса говорил Ермилка, 
оглядывая товарищей блестящими очами. – Бражка, квасок 
клюквенный тожеть бьют в темя и веселят, но бражина!... Сами 
спытали... 
	- Много у тебя этой... бражины? – поинтересовался 
Денислав.
	- Ишо два кувшинка. Для разговору с Пронькой в самый раз 
будя.
	Вновь раздался хохот развеселившихся мужчин, а Денис 
почувствовал, как эйфория проходит, и в висках неприятно 
покалывает. Но мысль – угостить Прониила – показалась 
заманчивой. Однако последующие дни князь был занят, поэтому 
встреча откладывалась. По этому поводу не огорчался только 
Денислав...

	Вечера стояли погожие, тихие. Чистое небо переливалось 
звёздными изумрудами, а полная луна, как бережливая хозяйка, 
присматривала за этим богатством, подсвечивая его тусклым 
светом.
	Денислав с Лией выбрали для встреч место на краю 
городища, в глухом углу перед частоколом, где густо разрослись 
кусты волчьих ягод. Они усаживались на травку, обнимались, 
целовались и не  замечали даже звёзд, луны и пряных ароматов, 
исходящих отовсюду. 
      Парень так увлёкся девушкой, что старался не вспоминать о 
скором возвращении домой. Она же оказалась более практичной и 
вскоре задала естественный вопрос:
      - Я тебе люба? – девушка теснее прижалась к парню и 
наклонила голову, всматриваясь в глаза.
      - Очень люба... – нежно погладил он её по щеке и 
поцеловал.
      Она мягко отстранилась.
      - А в жёнки возьмёшь?
      - Хоть счас... 
      - Знать засылай своих потешных сватов.
      О женитьбе Денислав не думал, наслаждаясь близостью с 
девушкой, поэтому замялся. Её неожиданное упрямство и 
настойчивость в таком важном деле даже привели в смятение. 
Девушка же прытко вскочила и мягко кинула на прощание:
      - Я жду...
      Денислав хотел что-то ответить, но её сарафан уже 
мелькнул вдалеке при свете луны.
      ...Ночью он ворочался и всё думал над словами Лии. “Можно 
и жениться, - давили мысли, - но дело-то не сделано! Как 
сотоварищи отнесутся? Негоже заниматься своим, пока общее 
замялось...”
      В унисон с настроением Денислава, хитро прищурившись, с 
утра высказался Ярмошка:
      - Не затеять ли нам свадебку, ась? Наш княжич зачастил на 
лоно звёздное, на травку ночую, пахучую... А девка прыткая, 
зело хороша, хучь и Акимки кровь. А очи!... Не всяк мужик 
устоит. Верно, мужики и бабы? – скоморох с озорной улыбкой 
прошёлся по товарищам.
      Те зашумели разом, больше одобрительно, хотя Стенька-
гулсяр неопределённо пожимал плечами. Денислав стушевался, но 
быстро нашёлся:
      - Вот схожу к князю, подпишу новый уговор, тогда и... 
обмозгуем... свадебку.
      Говорил твёрдым, бесстрастным тоном, подчеркивая, что он 
здесь главный, а, значит, шутки не всегда уместны. Ярмошка 
понятливо опустил глаза, а женщины заторопились готовить 
завтрак.
      Дню этому суждено было стать переломным: только начали 
трапезу, как без стука ввалился знакомый гонец от Проньки. Он, 
одетый в пышный кафтан, ошалело застрял в проёме, бегло 
осмотрел сидящих за столом и бодро выпалил:
      - Светлый княже, Прониил Сирый, просят к себе! Одного... 
тебя, - ткнул он пальцев в Денислава.
      - Наконец-то... – прошептал тот и поднялся.
      За ним вскочил и Ермилка. Он споро полез под лавку, 
вытащил кувшинчик и ткнул в руки парня. Затем и женщины 
заходились готовить гостинцы – пироги с земляникой, их спекли 
вчера и хранили в суконной тряпице, дабы сохранить свежесть и 
мягкость. Впрочем, для Проньки был подарок и от самого 
Всеслава – большой нож, с разукрашенной рукоятью. Его сразу не 
получилось вручить из-за недружественного приёма. Да и 
дипломатического опыта у потешных послов было явно маловато... 
В общем, Дениславу нагрузили солидный мешок! Добавили бы ещё, 
но гонец заторопил.
      Пока шли, парень обдумывал, как лучше провести 
переговоры, в какой момент угостить “разбойного” князя 
бражиной! Именно на неё теперь уповал...
      
      Пронька облегчил задачу Денислава, поскольку встретил 
гостя в трапезной. В тот день приготовили свеженькую дичь – 
зайчатину, любимое лакомство князя. Властитель так увлёкся, 
что задержался с приёмом, который проводил в специальной 
горнице. Был Пронька прост, неприхотлив, поэтому не огорчился 
и не посчитал зазорным пригласить ясноокого посла прямо к 
заваленному яствами столу.
      Войдя, Денислав низко поклонился, а Пронька 
безапелляционно махнул рукой – мол зачем эти церемонии – и 
указал на стул:
      - Откушай зайчатинки:  вкусна свежина...
      - Благодарствую княже, светлый Прониил, однако дозволь 
допреж выразить знаки уважения и доброго расположения от князя 
нашего Всеслава и гостей твоих...
      Пронька даже поперхнулся, но отпил кваску и согласно 
кивнул, продолжая жевать.
	Подарки привели князя в восторг! Особенно нож. Пронька 
важно вытерся, отложил лоснящийся жирком заячий огузок, 
схватил подарок и энергично завертел им так и этак, любуясь 
блеском стали и узорами рукоятки. Со стороны властитель 
напоминал ребёнка: выпячивал губы,  расплывался в улыбке, 
блестел очами и восхищённо дышал.
	Пироги попробовал тут же и, не спросив, что в кувшине, 
отлил солидную порцию содержимого в братину-ковш. Денислав 
попытался придержать Проньку, дать пояснения относительно 
напоя:
	- Ваша светлость, зело крепок сий...
	Но тот и не глянул в сторону гостя - лихо отпил...
	Княжеские очи расширились так резко, что, казалось, ещё 
чуть-чуть и выскочат из глазниц! Он полной грудью втянул 
воздух и так и замер с открытым ртом. Лицо его побелело, 
приняло страдальческий вид – будто дерьма глотнул...
	У Денислава ёкнуло внутри, оборвалось и устремилось вниз 
к пяткам... “Ежели не выдохнет...” – застучала тупая мысль.
	- Хух! – дохнул князь так мощно, что со стола слетела 
горсть костей.
	Потом вытер повлажневшие глаза, бешено уставился на 
Денислава и выпалил хрипло:
	- Что за квас такой?...
	- Бражина это, княже... – попытался вкратце пояснить 
Денислав, приходя в себя и мысленно крестясь, что будто 
обошлось. – Весельный напой Ермилки-колченого, выдумщика 
нашего...
	- Выдумщика? – перебил Пронька. – Зело умён, видать, 
энтот... Ермила! Такую злюку сотворил...
	Белизна на лице князя стала меняться на розовость, очи 
заблестели, он слегка пошатнулся и вдруг рассмеялся! Стал 
вертеть головой по сторонам, стучать кулаком по столу, а 
ногами о пол. На стук всполошилась прислуга! Из соседней 
комнаты выскочил повар в белом халате и колпаке и растерянно 
замер перед хозяином. Тот, продолжая хохотать, махнул рукой – 
уходи, мол, вон – и сквозь слёзы промолвил:
	- Ох, и весельная сия штука! Ох, угодил Всеслав 
Святославич! И энтот, как его... Ермила! Садись к столу – 
развязным жестом пригласил князь.
	- Мне бы про наш спор обсудить и к взаимной выгоде 
уговориться, - доставая из мешка бумажный свёрток, присел на 
стул Денислав.
	Пронька украсился глупой улыбкой:
	- Откушай-ка со мной, отпробуй-ка и моих медов и квасов, 
тады и вопросы решим. Чтой-то по душе пришлось сие зелье... – 
потянулся он снова к кувшину.
	Денислав со страхом посмотрел на Проньку, но тот уже 
пришёл в себя и более-менее точно налил, в этот раз поменьше.
	...Солнце уткнулось в высокий старый дуб, росший в начале 
улицы, когда Денислав неуверенной походкой, в сопровождении 
утреннего гонца, вышел из величественных княжеских ворот. 
Окружающее воспринимал радужно, тепло, по-доброму. Всё 
радовало! Новый уговор, в котором было чётко очерчены владения 
спорного леса: “лосиный кут от поваленной сосны, до волчьего 
оврага на заход – лес княжества Всеслав Святославовича. На 
восход же – Прониила Сирого...  Княжества присягают перед 
святыми иконами и Господом не разбойничать и не отступать от 
уговора...” – и так по всем позициям. Предложения были 
подготовлены Всеславом, вернее воеводой Злыней. 
Развеселившийся Пронька, естественно, никак не вникал и только 
соглашался с тем, что читал Денислав. Князь даже не вызвал на 
совет своего первого помощника, боярина  Зосима Стельку, 
ведающего угодьями княжества.
	- Брат мой, Всеслав, зело умён. Мне, Прониилу, в бок пику 
ставити не будя. Брату верую, как себе... – растягивая слова, 
величественно поднимая указующий перст, пьяно вещал Пронька. 
	И подпись поставил размашисто, и печать (почему-то носил 
её с собой) поставил твёрдо, будто на века! Денислав так 
возрадовался, что уже сам предложил князю выпить бражинки за 
успешно проведенные переговоры. После чего, властитель поник и 
явно склонился ко сну. Пришлось звать прислугу, затем 
охранников, чтобы отвести Проньку в опочивальню. Холопы 
дивились на него, изумлённо водили очами и с подозрением 
поглядывали на Денислава, который выглядел гораздо бодрее.

Часть 2. Глава 4.
Возврат к оглавлению