Как командир, Ванан управлял полётом единолично. Общение с 
Центром на Атэре, тоже лежало на нём. Эмиль, отвечающий за 
техническую сторону проекта, пока “бездельничал” и лишь 
наслаждался, окунувшись в свои переживания. Думал обо всём 
сразу: возвращение на Атэру, встреча с Лэсли, неугомонный 
Геня... 

      Однако надпись на мониторе, где сообщалось, сколько 
осталось до Земли, привлекла внимание. Механически спросил:
	- Это до Земли, а до Атэры?
	- Атэра осталась в стороне, - буднично прокомментировал 
Ванан, демонстративно потягиваясь в кресле. – Мы её даже не 
увидели.
	Эмиль улыбнулся, воспринимая сказанное, как шутку:
	- Да, неплохо бы побывать на Земле. Проведать родной 
шахтёрский край, посмотреть на наши степные просторы, 
украшенные терриконами... Родина тянет к себе, несмотря ни на 
какие блага. А у тебя не возникает желания пройтись по родным 
местам земным?
	Ванан повернулся к Эмилю. Взгляд у командира был 
непривычно холодный и чужой. 
	- Есть вещи важнее обыденных желаний. 
	- Естественно. Вот, слушаю тебя, Ванан, и часто кажется, 
что изменился ты чрезвычайно. Иногда даже не узнаю тебя.
	- И не удивительно, - проскочила по лицу бывшего помощника 
улыбка Фантомаса: роковая и неумолимая в своей беспощадности. – 
Не Ванан я...
	Эмиля пошатнуло, а в висках так кольнуло, будто вбили 
гвозди, причём, с двух сторон. А Неванан продолжал:
	- Так вот, о желаниях. Каждому человеку предначертано 
совершить нечто важное, не для себя, конечно, а для Него, Бога 
всемогущего и созидающего. Даже самые никчемные людишки уже 
полезны тем, что они есть будущая пища для червей и иных много- 
и одноклеточных. Это на Земле. Здесь же, в небесах, они 
оставляют после себя атомы, которые вольются в бесконечную 
божественную цель – Вселенную! Вот эта цель и есть выше всяких 
низменных желаний.

	Преодолевая жжение в голове, Эмиль, выдохнул из себя:
	- Пространные рассуждения и, несомненно, правильные, но 
поясни – кто ты, если не...
	- Для удобства, называй меня по-прежнему, Вананом. А есть 
я Посланник, которому поручено привести в исполнение великий 
замысел. Миссия грандиозная, поручение сверхважное. Я горд и 
счастлив, что выбор пал на меня.
	- Стоп! – начал осваиваться Эмиль. – Что-то в твоих словах 
проскакивает мистическое, роковое. Так говорят люди 
зомбированные, психологически не свободные в своих действиях. 
Очевидно, ты представляешь некое идеологическое течение, скорее 
иррациональное, чем с нормальной логикой.	
      - Течение?... Нет, это истинное верование – Воплощение 
замысла божьего!
	- Значит, секта... – для себя прошептал Эмиль. – А 
поручение?
	- Порок! Вернее, борьба с ним. А ещё точнее – уничтожение 
гнезда его, где от зла всё пропиталось насквозь и выход один – 
стереть окончательно и бесповоротно!
	Ноздри Ванана неестественно раздувались, как помпы, губы 
изгибались криво, а глаза то сужались, то округлялись. Эмиль же 
наполнялся нарастающей яростью. В этих туманных рассуждениях 
ему уже чудилось нечто ужасное.
	- Гнездо, говоришь? Уж не Земля ли?
	- Она, гнусная, извращённая!
	- Теперь понятно... – сквозь зубы прошипел Эмиль. – Отсюда 
и идея с астероидом, и размер в километр. И летим мы не к 
Атэре, а к Земле.
      Глаза Эмиля извергали потоки негодования:
	- А кто вам, вашей сектантской вере, дал право решать 
судьбу, говоря твоим же языком, божьего создания – Земли и 
людей на ней? Кто? – уже кричал Эмиль, вставая с кресла и 
вглядываясь в Ванана с ненавистью.

	Тот отвечал спокойно:
	- Право дал Бог, вселенский творец, поскольку через нас 
воплощает замыслы свои. И земная реальность, когда люди на 
Земле уже неизлечимы. Они перешагнули черту невозврата. Только 
тотальное уничтожение способно поставить точку на уродливой 
истории и заложить начало новой!
	- Но, ведь, не все же на Земле порочны. Наверное, даже 
меньшинство.
	- Все. Даже человек, будто благочестивый, но не порицающий 
зловредное – тоже заражён этой гнилью. 
	- Да... – закачал головой Эмиль, сдерживая гнев, - 
идеологически проработан ты основательно: с места не 
сковырнёшь. Воплощение замысла... Вера тогда истинна, когда 
несёт людям добро, возвышает их, помогает в движении к 
вершинам. Уничтожать заблудших и падших – это не вера, это – 
интеллектуальный и психологический сбой в мозгах.  Да и понятие 
порока – оно же относительно. Вот, что ваша религия понимает 
под этой гадостью?
	- Никакой относительности... – продолжал спокойно 
парировать Ванан. – Порок – всё, что несёт вред самому человеку 
и окружающей его природе.
	- А любовь как?
	Ванан усмехнулся:
	- Есть святая, а есть – грешная.
	- Вот, видишь! Не всё так однозначно.
	- Нет, однозначно – люди предпочитают любовь извращённую, 
то есть гнусную. Она опускает их разум до дна, а чувства тупит, 
тело губит и ведёт к всеобщему краху.

	Эмиль уже давно стоял. Последние слова оппонента воспринял 
с жаром и нервно подошёл к окну обзора. Далёкое солнце, к 
которому приближались стремительно, скрадывало своим светом 
звёзды. Было ощущение, что “буксир” не двигаются. 
      Но Земля приближалась!
	
      - И не будет мучить совесть за миллиарды загубленных 
жизней? За лично тобой испепелённую Родину? И предки, наверное, 
у тебя есть? 
	Невозмутимый голос отвечал:
	- Наоборот – буду счастлив воплотить великий замысел.
	- Заладил: замысел-замысел... – раздражённо процедил Эмиль 
и деловито спросил: - Сколько осталось до Земли? Отцепиться 
успеем? Или как камикадзе сгинем?
	- Просчёта не должно быть.
	- Значит, рулим до последнего... Ладно...
	Казалось, Эмиль смирился, даже успокоился, и не спеша сел 
в кресло. Ванан взглянул на него сбоку и криво усмехнулся.
	Наступила тишина. Время для доклада Центру прошло: 
очевидно, Ванан отключил связь...

	Земля угадывалась своим неповторимым голубоватым цветом. 
На мониторе цифры уменьшались, а монотонный голос нейтрально 
вещал о параметрах полёта.

Часть 2. Глава 16.
Возврат к оглавлению