Капала вода... 
Камень выпал из рук Дениса, и он очнулся! 
	- Что у тебя? Покажи, - неожиданно громко, отдавшись 
тупым эхом, прозвучали слова Ники.
	- Понимаешь, какая штука... – подбирая слова, неуверенно 
заулыбался Денис, осторожно наклоняясь за камнем. – На этом 
куске породы – рисунок, который я собственными руками рисовал! 
Откуда он тут взялся? Ведь этой породе тысячи лет. Возможно, 
этот профиль древнего человека нацарапал какой-нибудь житель 
раннего палеолита! Каменного века!...
	Ника уже стояла рядом и разглядывала загадочный кусок. 
Она потешно морщила носик, округляла глаза и размышляла. 
Наконец, высказалась:
	- Что значит: ты рисовал этот рисунок?
	Денис коротко пояснил.
	- Это же невероятно интересно! – восхитилась девушка. – У 
тебя какая-то внутренняя связь с прошлым!
	- Не знаю. Но, когда я поводил по профилю пальцами, то 
почувствовал сильное головокружение. Чуть не упал, 
представляешь? У меня такое ощущение, будто я окунулся в 
сон...
	- А я и смотрю, что это ты замешкался... Интересно, 
интересно... – загорелись глаза у девушки. – Давай...
	Их диалог перебил подошедший Фомич. 
	- Время подоспело, уважаемый корреспондент, посмотреть 
наши достопримечательности, пока наметился случайный перерыв. 
А то скоро конец смены и будем выбираться на свет Божий!
	- Да, конечно, - засуетилась Ника.
	Чувствовалось, её захватила загадка Денисовой находки. 
Она с трудом оторвалась от нахлынувших мыслей и закончила:
	- Возьми камень с собой. Там, на верху, рассмотрим 
получше и предметнее. А сейчас, мужики, ведите и показывайте 
свои норы... 
	Из того, что говорила Ника про какой-то кусок, Фомич 
ничего не понял, но виду не подал и любопытства не проявил. Он 
уже симпатизировал смелой девчонке, поэтому по-джентльменски, 
аккуратно, взял её за локоть, указал на потолок и стал 
рассказывать.
	- Вот эти перекрытия изготовлены из...
	Денис с трепетом положил чудесный камень в карман робы, 
и, думая о своём, сосредоточенно уставился на чёрные губы 
Фомича...

	Равномерно гудел вентилятор, создавая лёгкий ветерок, 
который неназойливо ласкал лица. После ужина, они сидели в 
зале на мягком кожаном диване и, посматривая на камень, 
лежащий на столе, обсуждали находку и её невероятное 
воздействие.
	- Из того сна ты что-нибудь помнишь? – подняла 
вопросительно брови Ника.
	- Абсолютно ничего, - пожал плечами Денис. – Остались 
только смутные ощущения. 
	- Где у тебя можно найти карандаш и листочек бумаги? –  
деловито загорелась девушка.
	Денис понял её мысль. Скоро он уже пытался рисовать на 
бумаге  машинально. Однако получались хаотичные линии, далёкие 
от нужного образа.
	- Странно... – удивлялся парень, потирая лоб. – Почему-то 
не получается. Наверное, нужно отвлечься и рисовать 
механически.
	- Вот именно! – авторитетно произнесла Ника. – Давай-ка 
поговорим о чём-нибудь другом, отвлечённом. Например, о 
любви...
	Денис усмехнулся.
	- Любовь – понятие как раз очень конкретное. Однако давай 
поговорим...
	- Ты рисуй, а я буду тебя отвлекать. Так, вот, можешь ли 
ты полюбить меня?...
	У Дениса дрогнула рука, но, продолжая водить по бумаге, 
он хитро повёл глазами и, вспыхнув, сказал:
	- Твоя прямота мне импонирует. 
	- Можешь пока не отвечать, поскольку я и так знаю, что 
можешь. Любовь возникает спонтанно, человек и сам о ней не 
знает...
	Девушка порозовела, глазки заблестели, и она в привычной 
манере затараторила на заданную тему. 
      А Денис что-то рисовал...
	- Получилось!... – всплеснула руками Ника, заглянув в 
листок бумаги.
	- Неужели?... – обернулся и Денис и воскликнул. – Вот 
оно! Я же говорил! 
	- Это невероятно... Ты гений! – Ника, пунцовая, 
откинулась на спинку дивана. – Где твой камень? Пробуй его 
опять пальчиками.
	Она решительно поднялась, взяла находку, внимательно 
рассмотрела её:
	- А здесь какая-то надпись внизу... – неуверенно 
произнесла девушка и протянула Денису камень...
       
				    *  *  *
	На соборной площади шумело вече! Князь Всеслав Ясноокий 
стоял на помосте в окружении духовенства, старшин, воевод и, 
нахмурив брови, терпеливо ждал, пока народ угомонится. Его 
шелом, сползая к затылку, слегка давил лоб, и князь 
периодически поправлял его свободной левой рукой. В правой – 
держал меч. Новенькая кольчуга блестела кольцами, придавая 
особую, блистательную, монументальность и величественность 
фигуре воина.
	Иногда Всеслав поглядывал на купола новой церкви, которую 
совсем недавно построили по византийским образцам. Купола, 
несмотря на хмурый день, красовались золотым блеском и 
волновали, будоражили душу. Вот и архиерей Вениамин отвёл  
тёплый взгляд от святого места и одобрительно кивнул своему 
“духовному чаду”. Тот поднял вверх меч и народ притих.
	- Братия! Люд работный, ратный, знатный и духовный! Пред 
сечей с ворогом нашим, 	разбойным родичем, княжичем Пронькой 
Сирым, надобно избрать войскового воеводу...
	Народ вновь забурлил, загудел. Князь сурово сжал губы и 
собрался навести тишину, но его внимание привлёкли два мужика 
(один откровенно хромал), которые протискивались к помосту, 
держа под руки молодого человека в странной одежде. Люди 
расступались, а вслед неслись возгласы удивления:
	- Неужель Денислав объявился?
	- На медни луна рано умыкнула, знать знак был!
	- Во, чудо!
	Когда мужики, наконец, вышли в центр, князь замер в 
удивлении, а потом оглянулся на архиерея - тот бледнел, моргал 
глазами и лихорадочно крестился.
	А мужики, оставив парня, наперебой зачастили:
	- Княже, Всеслав, и духовник наш, Вениамин! Чудо нейкое 
свершилось. Идём мы сюды, а из-за угла Сеньки Рябого дома, 
выходит вот, он... Денислав... Мы думали – привиделось! Ан, 
нет – он самый. Первым его разглядел я, Ермилка-колченогий.
	Второй мужик оборвал Ермилку:
	- Не суетись всуе! Я, Скоморох Ярмошка, попервах узрел, а 
ты сумлевался ишо! – и мужик ехидно искривил рот, причмокнул и 
лихо ударил по коленам с пристуком ногой, изобразив начало 
весёлой пляски.
	- Не перечьтесь, черти несурьёзные! – прикрикнул князь и 
неуверенно добавил: - Не ужо ты... Денислав? Что молчишь? – 
кивнул он парню.
	Денис с растерянной улыбкой оглядывался и с трудом 
приходил в себя: да он узнавал многих из этих людей! И князя 
Всеслава и этих чудаков, которые тянули его будто телка; и 
дядьку, архиепископа Вениамина... Последний уже спускался с 
помоста, протягивал руки и спешил к племяннику. Когда они 
обнялись, троекратно расцеловались, народ совсем растрогался: 
многие со слезами крестились, шепча молитву, а кто-то из 
женщин заголосил.
	- Как же ты сбёг? – оторвался от парня Вениамин.
	- Али кто помог? – подошёл и князь.
	Денис виновато развёл руками:
	- Хоть убейте! Ничего не помню...
	- И одёжа чужеземная, не виданная доселе... – разглядывал 
уже спокойнее родственника Вениамин.
	- Чудо это! – вновь оживился, стоявший в сторонке 
Ярмошка. – Сказывают, знамение по небу красным срубом мигало 
вчерась на закате...
	- А, может, и не чудо, - подошёл старший воевода Злыня, 
грузный, высокий мужчина в полном военном снаряжении. – Они, 
басурмане, могут полоненного оглупить, замутить, затуркать и 
отпустить к своим, дабы он вред сотворял, волю и наказы их 
тайные, погибельные нёс!
	- Не темни, Злыня, - миролюбиво отозвался князь. – 
Памороки басурмане отбить могут, но воле своей русича, сына 
самого Святослава! подчинить... Не бывает такое! Однако 
прервём вече и отправимся в храм, дабы сотворить молитву в 
честь воскрешения раба божия, отпрыска великого Святослава! 
Так люди? – крикнул Всеслав в толпу. Она ответила дружными, 
одобрительными возгласами...

	Вечером, в тереме Вениамина, когда после обильной трапезы 
пили квас, Денис, которого уже переодели в здешнюю одежду, 
попросил рассказать: как он жил? Что с ним произошло? Откуда 
он мог явиться?  
	И вот, что вкратце рассказал дядька, архиерей Вениамин.
	
      Родители Дениса, великий князь Святослав и княгиня Вольга 
умерли разом от мора, поразившего здешние края:
	- Не токмо у нас, но и у соседей-князей пошесть сия пошла 
в те годы... – печально вещал архиерей. – Светлая княжеская 
семья умерла быстро, а ты, с божьей помочью, уцелел и стал 
наследником. Пока руки и ум твои были слабы, люди выбрали над 
собой княжить Всеслава Ясноокого, свояка рода Святослава. Дела 
у него пошли хорошо, и ты, повзрослев, отказался от наследной 
власти. Народ был рад тому. Но год назад налетели чёрной бурей 
басурмане с половецких степей. Налетели в ночи, коварно и 
страшно! Многих побили, многих полонили... Тогда и ты 
пропал... Уцелели те, кто успел схорониться в лесу. А князя 
Всеслава, который бился до смерти, нашли во рву... Бог 
смилостивился над ним и над нами и дал князю жизнь. С тех пор 
он люду, как отец родной. А тебя считали полонённым. Вот 
так...
	- Значит мои родители Святославичи... – задумался 
Денислав и с жаром обратился к дядьке.
       – Но я не чую в себе великой крови! Вижу себя в другой 
стезе...
	- Всё может быть... Где ты был, только Господь ведает... 
И как ты изменился, прознаем позднее... – печально отозвался 
Вениамин и отставил в сторону пустой ковшик.
	В узкое окно протиснулся блеклый свет звёздного неба, 
громче застрекотали сверчки в углах, и Денис почувствовал 
невероятную усталость...

				       *  *  *
	Прошло несколько дней...
	О чудесном возвращении Денислава из полона уже не 
вспоминали, занявшись приготовлением к походу на разбойного 
князя-соседа, Проньку Сирого. Причиной противостояния стал 
лес, вернее, та его часть, которая принадлежала княжеству 
Всеслава. Соседи стали нарушать уговор о границах и “воровски 
пастись и охотится” на чужих угодьях. Посылали послов для 
“увещевания и напоминания”, но “сирые” продолжали 
разбойничать. Причину такого хамства и пренебрежения местными 
законами “ясноокие” увидели в сговоре Проньки с другим 
князьком Савватеем Дошлым. Последний имел славу хитрого, 
коварного властителя: умел договариваться с другими, более 
могущественными князьями, и с их помощью воевать соседей. Так 
нажил богатство. За хитрый ум его и прозвали Дошлым.
	Денис активно включился в подготовку: ходил в кузню к 
мастеру Евлампию, который подгонял ему кольчугу, ковал шелом, 
вострил новенький меч. По вечерам беседовал с Вениамином. 
Обсуждая предстоящий поход, Денис-Денислав спросил как-то:
	- Неужели, кроме войскового похода, нельзя уговориться с 
Пронькой? Соседи ведь, да и родство есть, пусть и дальнее... 
Может новых послов снарядить, или придумать нечто?
	- Думали, пробовали... – вздыхал архиерей.
	- Воевать со своими?... 
	- Что делать? Молитвы Господу воздаём, крестным ходом 
ходим, а война не отступает.
	- Не гоже так, – недоумевал Денис и что-то обдумывал.
	Как-то ушёл он из городища в лес и долго ходил по 
окраине, не углубляясь в чащобу. Отсутствовал так долго, что 
Вениамин забеспокоился – не заблудил ли - и прислал мальчика 
Стёпку за племянником.
      А прогулка не прошла для парня даром. 
	Наслаждаясь мощью столетних дубов, любуясь роскошью 
елочного убранства старых, но величественных елей, улыбаясь 
нежности высоких белоствольных берёзок и вдыхая насыщенный 
смолистыми ароматами воздух, он вдруг придумал, как избежать 
войны...
	Стёпка нашёл его сидящим на валуне, который в компании 
таких же камней, важно расположился у тропки, ведущей к 
воротам Святска – так называлось городище “яснооких”. Денис 
поднялся навстречу мальчику и приветливо спросил:
	- Как ты думаешь, что человеку всего нужнее на этом 
свете?
	Стёпка, смышлёный паренёк, перешагнувший подростковый 
возраст, ответил не задумываясь:
	- Есть вволю!
	- А, чтобы есть, нужно еду добыть? 
	- Это, как водится... – пожал плечами паренёк, не 
понимая, к чему клонит “полонянок” – так звали вернувшихся из 
плена.
	- А еда – это пир с танцами, песнями и шутками, а тогда и 
мир. А когда мир,   люди ладят между собой, тогда и охотиться, 
и работать сподручней... – заулыбался своим мыслям Денис, 
совсем озадачив Стёпку.
	Они вместе нашли Вениамина: архиерей отслужил обедню, 
причастил прихожан и спешил домой.
	- Не заблудил? – тревогой сверкнули очи старца. – Да и 
гуляти одному опасно.
	Но племянник будто не услышал вопроса и ошарашил словами:
	- А ежели нам снарядить не войско к Проньке, а людей 
весёлых, певучих, танцующих? Предложить вместе устроить 
праздник шута горохового! Это сблизит нас. А тогда и 
договориться можно будет. Что скажите, Ваше преосвященство? 
	- Что за шут такой, гороховый, чтоб его праздновать? – 
подивился святой отец. – Доселе не слыхивал.
	- Это я в лесу надоумился. Вспомнил проделки Ярмошки-
скомороха и подумал: собрать бы потешных людей и заявиться к 
Проньке, повеселить и его, и народ сирый, а? Надо же мир 
налаживать...
	Старик задумался... Он хмурил озадаченно брови и суетливо 
теребил бороду. Наконец высказался:
	- Такого ещё не бывало: идти врага веселить. Не поймёт 
князь и народ наш - привыкли правду искати мечом, копьём и 
секирой. А тут... Смех один.
	- Вот именно – смех. Но попробовать надобно! – 
загорячился Денис. – Я сам подберу людей и пойду с ними. Ежели 
опять полон - так мне не впервой.
	Вениамин ещё помялся:
	- Тады идём к князю.

	Парил полдень. Солнце раззадорилось и, словно заигрывая, 
так и пыталось заглянуть в глаза Денису. Парень чувствовал 
душевный подъём, ему казалось всё достижимым, и солнечные 
шалости только добавляли уверенности. Люди, дома, кривые улицы 
с дорожками, вымощенными брёвнами, благостный колокольный 
звон, извещающий о середине дня, – всё радовало!
      Когда пришли, князь только отобедал и тоже был в 
приподнятом расположении духа. Он ходил по двору, беззлобно 
покрикивал на челядь и заигрывал со сторожевым псом Васюткой. 
Тот восторженно повизгивал, крутился волчком, подпрыгивал и 
норовил лизнуть руку хозяина.
	Гостей Всеслав приметил сразу и поспешил навстречу. Они 
раскланялись друг другу, пожелали здравия и только  потом 
приступили к беседе. Денис не торопился и учтиво ждал, когда 
выскажется Вениамин. Тот же начал издалека:
	- Идти на рать – почётное, благостное дело. Ты у нас 
смелый и отважный воитель. Много дружинников воспитал таких 
же...
	Князь пытливо смотрел в глаза своего духовника и уже 
начал нетерпеливо переминаться.
	- Но кровь и смерть... несут не только славу, но и горе 
вдовам, детям...
	- Ваше преосвященство! – не выдержал Всеслав. – Говорите 
прямее – что стряслось? Денислав, вон, светится, а Вы про 
горе...
	- Да, Денислав наш, побыв в полоне, мудрости набрался и 
предлагает нечто новое: не войной идти на Проньку, а... 
повеселить стервеца! 
	Князь даже пошатнулся...
	- В смысле, лиходея с песнями побить?
	Тут уже вмешался Денис и вновь повторил своё предложение, 
подчеркнув, что биться не надо, а, наоборот, решить распрю 
миром! 
      Всеслав не сразу понял замысел. Более того, его 
настроение испортилось, и он возмутился:
	- Посылать наших людей, кабы задобрить ентого разбойника? 
Повеселить ейный люд и самого? Ну... – у князя закончился 
запас слов. Он кривил рот, тяжело дышал и белел лицом. Но 
Вениамин уже проникся идеей Дениса и нашёл-таки убедительный 
довод:
	- Пусть это будет наша хитрость... Наши деды не токо 
силой брали. Вспомни, как басурманов посёк в пойме Талки княже 
Велес! Даренья заслал, сделал вид - уходит... А потом... И тут 
с божьей помощью посрамим разбойника...
	Князь посмотрел на купола церкви, на крыши домов, 
перекрестился, посопел в бороду... потом встряхнул лохматой 
головой:
	- Ладноть, айда в терем, рассудим дробней и с толком, с 
воеводами покумекаем, - махнул он Денису.

Часть 2. Глава 2.
Возврат к оглавлению