Денис проснулся ночью от холода. Он пошарил рукой в 
поисках того, чем бы дополнительно укрыться. Ничего не нашёл и 
встал. Кресало для огня было под рукой, поэтому лучину зажёг 
быстро. Огляделся, увидел на стене  шкуру медведя, которую на 
днях взял в долг у Хвата, и облегчённо вздохнул, подумав: 
“Молодец, помощник, прям чует, что надобно собирать для 
племени”. 
      Да, Рысак и Хват недавно закупили у Межвежатников “тьму 
шкур”. Правда, раздавали людям не бесплатно. У кого не было 
блестящих каменьев, давали за “берихватки”. Такой подход 
вызвал настороженность у Дениса, но Хват пояснил, что товар 
приобретён за его “шкурную деньгу”. 
	Понятие “собственного”  в племени ещё не существовало. 
Слово “шкурное” было наиболее близко к нему.
      Что-то Денису не нравилось во взгляде и делах помощника, 
и он собрался обговорить с дядькой возникшие сомнения. В 
племени всегда всё материальное было общим, а тут – шкурное...
	Денис стянул “межвежатину” со стены – она висела на 
деревянных выступах – затушил лучину и, укрывшись, забылся в 
беспокойном сне.	
      
      Тем временем, строительство нового жилища подошло к 
концу. И тут выяснилось, что построили его для Вени, о чём 
торжественно объявил на сходе Хват. Делец стоял на помосте 
перед народом в просторном меховом одеянии, ветер мотал из 
стороны в стороны его реденькие волосы и пучил всколоченную 
бороду. Собирался дождь.
	- Браты! Нашему кудеснику мы даруем сее пристанище. Хай и 
далей богам прияет на нашу радость и благодать! – 
прорезавшимся зычным голосом вещал помощник вождя. – Прошу 
оглядеть дом! – низко поклонился людям Хват и повернулся к 
опешившему жрецу (для него это было тоже новостью!).
	Народ одобрительно загудел и потянулся к вымощенной 
песком и обрамлённой камнями дорожке, ведшей к монументальному 
на фоне невзрачных “глинянок” строению. Последними дом 
осматривали Веня и Денис...
	И внутри было обустроено непривычным образом: столы, 
стулья, кровати – всё было сделано искусно мастерами из 
племени Дровотяпов - здесь они немало потрудились. Люди 
прошлись по комнатам – их было несколько – покрутили головами, 
покривили восхищённо рты, почесали затылки и сошлись на том, 
что Хват тоже кудесник, не меньше.
	Сам жрец светился морщинами, пытался казаться серьёзным, 
но радость так и выпирала из него. Денис поддался общему 
настроению и высказал одобрение Хвату и Рысаку. Даже произнёс 
короткую речь. В ней отметил главное: в жизни племени 
наступают новые времена.
      Люди гудели, ёжились от колючего ветра и с тревогой 
посматривали на хмурое небо...
	
      За текущими  делами Денис пропустил момент, когда  
обстановка в племени, да и вокруг него самого стала меняться. 
      Во-первых, они реже общались с Веней. Жрец, перебравшись 
в новый дом со своими домочадцами, заметно изменился. 
Казалось, он был постоянно погружён в сложные размышления, что 
неудивительно для его сана. Но... почему своего родственника-
вождя иногда просто не замечал? Суетливо прятал глаза при 
встречах, значительно вздыхал и пытался поскорее пройти мимо.
      Денис пожимал плечами, глядя вслед удаляющейся фигуре, и 
думал: “Что-то со стариком? Может прихворал? Мается сам и не 
хочет тревожить других?”
      Во-вторых, Хват начал строить новый дом. На вопрос, кому? 
Помялся, ухмыльнулся и... не ответил! Такого неуважения к 
главе племени ещё не наблюдалось. Но Денис проглотил обиду, 
посчитав, что это временная тайна, сюрприз для него самого! На 
этом и успокоился.
      В-третьих, возле стойбища стали появляться посторонние 
вооружённые люди, что, в общем-то, не должно вызывать 
беспокойства. Мало ли по каким делам кто-то оказался в этих 
краях. Скажем, охотились и наткнулись на селение.
      В-четвёртых, заметно похолодало... 
      Последнее обстоятельство оказалось первым, на которое 
Денис, в конце концов,  обратил внимание. Впрочем, многие 
сделали это раньше. От наступающих холодов спасали шкуры, 
закупленные Хватом. Но... если бы только всё заключалось в 
утеплении и обогреве. Самое ужасное – птицы, звери, даже  рыба 
стали уменьшаться в количестве.
      Однажды стойбище проснулось до восхода солнца от грохота 
и дрожания земли! Когда выскочили из жилищ и выглянули за 
ворота, поразились – огромное стадо буйволов пробегало мимо. 
Пыль от сотен ног неслась на людей, а звери тесной толпой 
упрямо стремились на юг.
      Решили, что буйволов потревожили волки или охотники из 
племени, что недавно обустроилось рядом. Однако когда увидели 
улетающих уток, аистов и лебедей, а охотники однажды вернулись 
ни с чем, то впали в уныние: зверя и птиц стало совсем мало. 
      И ещё беда - стали чаще болеть! 
      Однажды люди спонтанно собрались на площадке перед 
Косулей, выкликали Веню, Дениса с его помощниками и стали 
роптать:
      - По што боги обиделись? Могет, просят дареньев? Али 
домища новые и лестени не приглянулись Сварогу? И Ярила не той 
свет явит! И Косуля, видели, заметалась, мало не упала оземь! 
      Веня явно был в замешательстве, а Денис попытался 
успокоить людей:
      - Холода си временны! Вспомните, старики, бывалоча и 
похужей! А зверь возвернётся, коли ветер переменится на 
тёплый. Пока же пойдем на охоту в лес, что далее, откеля мы 
выродились!
      Пока Денис говорил с людьми, Хват о чём-то шептался с 
подросшим Рысаком. А Веня метался в раздумьях...
      Молодому вождю удалось-таки успокоить народ, и люди, 
переговариваясь, потянулись к своим хижинам. Проводив их 
взглядом, Денис задержал Веню вопросом:
      - Что молвишь, дядька? Я гляжу, захворал ты? Пошто 
молчишь?
      - Мыслю я... – тяжело отозвался жрец. – Нужно приношение 
богам. Овцы нужны...
      - Побить своих овец?
      - А то как же, - неожиданно вмешался Хват. – Завсегда в 
лиху годину услаждали Ярилу овцой!
      - Коли с охотой не ладится, овца остаётся последним 
схроном от голода. Как оно повернётся? – засомневался Денис.
      - Деваться некуды! – продолжал поддерживать Веню Хват. – 
Зверь и рыба уходят...
      Их спор прервали две женщины - они присматривали за 
немногочисленным овечьим стадом, которое паслось на лугу. С 
отчаянными криками они бежали от ворот к площадке:
      - Увели! Наших белявеньких, увели!
      - Это ещё што? Кто увёл?  – упало сердце Дениса.
      Подбежавшие молодухи, с кровоподтёками на лицах, в 
порванных одеждах, перебивая друг друга,  объяснили, что 
“родных белявых” забрали неизвестные люди с оружием. Женщины 
пытались противиться, но их побили! 
      Мог ли кто из этих неприхотливых, трудолюбивых, по-своему 
добрых, по-детски наивных людей каменного века, подумать, что 
они стоят на пороге того страшного исторического перехода, за 
которым грядёт вражда, войны, убийства себе подобных. Когда 
коварство, хитрость, алчность станут нормой человеческого 
общения и бытия! Но этот момент неумолимо наступал...
	
                         *  *  *
	Несмотря на дождь, сверкающую вдали молнию и тряский 
гром, Денис собрал с десяток охотников, и они скорым шагом, 
выстроившись в цепочку, пошли по следам овец и угнавших их 
людей. Шли недолго: грязные следы привели к поросшему 
чернолесьем холму, на пологой верхушке которого виднелся 
частокол из свежеобтёсанных брёвен. “Неужто новые соседи 
напакостили?” – тревожно передёрнулся Денис. Ситуация была 
настолько неординарна, что он не представлял отчётливо, какие 
принимать меры.
	Когда подошли к воротам и собрались стучать, всех 
остановил голос, прозвучавший в унисон с далёкими раскатами 
грома:
	- Не шустрите, мужиче! Могем и тута побаяти!
	Денис, а вместе с ним и его охотники, резко обернулись...
	Из леса выбегали люди, одетые в кожаные с шерстью одежды, 
с необычными меховыми шапками, вооружённые длинными топориками 
и копьями. Тот, кто кричал, выделялся высоким ростом, 
добротным одеянием и оставался на месте, на расстоянии полёта 
копья от гостей. Его люди дружно, сноровисто окружали 
“косулей” со всех сторон - их было очень много!
	У Дениса похолодел затылок, а рука невольно сжала рукоять 
кремниевого ножа, висевшего на поясе...
	- Энто добре, что пришли... – угрожающе низким тоном 
продолжал высокий. – Кличут меня Орлом, а племя наше 
спустилось сюды от снегов и кличется Охотским! На сей земли 
жили в давность наши деды... Мы возвернулись и збираем своё, 
кровное...
	- А зачем так? Силком обирать добрых людей? – 
откашлявшись, перебил Денис. – Могет миром ямчей?
	- Не... – обезобразился кривой ухмылкой Орёл. – Грядёт 
тяжкий час! И тути сила возьмёт, дабы выжить...
	- Сила? – побледнел Денис, ощущая, насколько холодные 
капли катятся по щекам. – Сие пагубно и супротив закона веками 
данного!
	- Нету ужо того закона! Сбирайте свае племя и оставьте си 
земли! – оскалился в гневе рот Орла. – Али мы вас бити будем! 
- и повернулся к своим: - Всыпьте им, кабы силу нашу чули! 
Токи не досмерти... Пущай своим нашу молвь снесут.
	Гремел гром, лились как слёзы дождевые струи и 
смешивались с потом и кровью людей, которых остервенело били 
другие! Стоны, крики, хряски – наполнили предлесье.
	Вначале Денис сопротивлялся вяло: не мог заставить себя 
ударить другого. Но когда ему тупым концом копья попали под 
рёбра, а один молодой “орлёнок” ткнул кулаком в нос, и хлынула 
кровь, вождь “косулей” осознал, что всё серьёзно. Он взревел 
медведем, схватил обидчика за руку и так вывернул, что она 
хрустнула. У нападавшего закатились глаза от боли! Другого, 
который пытался схватить его сзади за шею, перекинул через 
себя и ударил ногой в бок: тот завыл, как подстреленный 
волчонок. 
	Но силы были неравными...
	Вскоре их, полуголых, побитых, безоружных, отволокли 
подальше от холма, и Орёл на прощание проорал:
	- Во след раз – умертвим! Изыдите отсель, и своих 
прихватите!
	Денис почти не видел подбитыми глазами, но, кривясь от 
боли во всём теле, помог своим подняться, и они медленно, 
поддерживая друг друга, побрели назад. 
      Небо прояснилось. Только ветер озлобился и настырно дул в 
спины, подгоняя людей, да гремуче выл дальний лес. Было 
больно, мерзко, сыро и студно...

	Такого волнения, тревоги, отчаяния народ “косулей” ещё не 
переживал! 
      Толпа выстроилась вокруг Дениса и его побитых помощников. 
Кто-то возмущался, многие женщины и дети плакали, а некоторые 
воинственно махали оружием и требовали расплаты! Рядом стояли 
Веня и Хват. Жрец, после короткой речи Дениса, выглядел 
испуганным и подавленным: стало видно, что ноша кудесника 
оказалась тяжеловата для него. Он ещё пытался что-то 
вразумительное говорить, но его плохо слушали. И здесь 
неожиданно поднял руку Хват:
	- Братия! – возопил он. – Дайте молвить!
	- Молви! – крикнули ближайшие, и гул стал стихать.
	- Мстити надобно! Но с кем... Кто нас вразумит, направе, 
и поведе? Дениска, Ясный День оплошал, хрупок вышел...
	- Есть так! – выкрикнул кто-то, его поддержало ещё 
несколько дальних голосов; потом уже смелее понеслись другие 
выкрики в поддержку.
	Денис растерянно оглядывал разгорячённых, испуганных 
людей и, скорее, чувствовал, чем понимал, что назревает нечто 
чрезвычайное. А Хват выждал и продолжил вопить:
	- Новый вождь нужон! Братия! Верно грю?
	- Верно! - волной пронеслось по головам и отразилось 
неожиданным эхом от высокого частокола.
	Тут вперёд выскочил с безумно округленными глазами 
низкорослый мужичок, упал на колени перед Хватом, развернулся 
к людям и завыл волком:
	- Лю-у-ди-и! Браты! Быть Хвату вождём! Такои головы ишо 
не было у нас! Ему нами рулити... Сварогом, Ярилой и Святой 
Косулей уповаю на вас...
	Первые ряды всколыхнулись, к ним протиснулись изнутри 
мужики и бабы. Они пали на колени, подняли руки к небу, 
повернулись в сторону Косули:
	- Быте Хвату вождём! Быте... Веня-жрец благослови!
	Денис непонимающе смотрел то на обезумевший народ, то на 
своего потерянного дядьку, то на пылающего Хвата и ощущал, что 
ему нужно уходить... 
	Как выбирали нового вождя, как его освящал и наставлял 
Веня, Денис уже не видел, и не слышал. Он с понурой головой 
плёлся в своё жилище...

      				*  *  *
	Всё изменилось в одночасье... 
      События набрали такой темп, что Денису казалось, будто 
кто-то посторонний направлял и руководил этим трагическим 
процессом. Делал это неумолимо, жёстко, даже свирепо!
       Зайдя в свою хижину, он занялся кровоподтёками, 
ссадинами и многочисленными царапинами, используя воду и кое-
какие тряпки. Голова и тело ныли, были чужими. Намеревался 
сходить к дядьке: тот, как жрец, занимался и исцелениями. Пока 
делал всё без посторонней помощи, поскольку женщины были на 
сходе. Только сменил одежду, вернее то, что от неё осталось, 
как зашёл  Хват, Рысак и ещё два молодых охотника. 
      Бывший помощник вёл себя помпезно, развязно. Он обвёл 
рассеянным взглядом хижину и изрёк:
      - Перебирайся к Хроне, си дом мой таперя.
      И демонстративно ухмыльнулся. Денис не стал пререкаться, 
молча собрал вещи, остатки оружия и, не глядя ни на кого, 
покинул жилище. Хроня – это старик, который дальше порога уже 
не отходил и ждал смерти... За ним приглядывали две внучки 
юношеского возраста. 
      Дениса встретили молча, по привычке поклонились и указали 
на топчан, что располагался возле входа. Парень чувствовал 
себя настолько разбитым, болезненным и уставшим, что, кинув в 
угол вещи, упал плашмя на кучу тряпья и тут же забылся...
      
      Утро начиналось безветренно, ясно и морозно. На востоке 
тревожно алел восход. Стая неизвестных птиц, серой краплёной 
тучкой тянулась к югу.
      Новый вождь снарядил группу людей на охоту, а сам, взявши 
объёмный мешок с подарками и лестенями, прихватив Рысака и 
двоих помощников, отправился к Орлу. Делегацию провожали всем 
племенем - отсутствовали только Денис и несколько преданных 
ему парней. Веня-жрец по такому случаю отслужил обряд 
“благополучия”, для чего возле Косули на жертвеннике спалили 
тетерева, подстреленного случайно из лука неким мальчиком. 
Пеплом вымазали лапти Хвата, а остаток золы закопали в землю. 
Веня трижды обошёл с горящей головешкой вокруг святого места, 
постоял на коленях и попросил богов смилостивиться. Народ тоже 
опускался ниц и подвывал жрецу...
      После обеда, когда ещё и охотники не вернулись, появился 
Хват с помощниками. Лицо его светилось удовлетворением, а 
голова величественно тянулась вверх.
	Весть о его возвращении быстро разлетелась по стойбищу, и 
народ стал собираться. Хват же направился к жрецу Вене. Тот 
встретил нового вождя в постели: чувствовал себя болезненно, 
кашлял, сморкался... Делец поморщился:
	- Болеть не час! Мне надобна помочь: людей придерживать, 
власть множить, каменья копить.
	- Что там? – приподнялся на локте Веня, пропуская мимо 
ушей его слова. – Как Орёл?
	- Принял даренья и деньгу. Зело светился. Ударили по 
рукам, одначе ще говорити надобно: землю делити, речку 
городити, лес метить...
	- Как? –  кряхтя, совсем сел Веня. – Лес метить?...
	Хват развёл руками:
	- Сила у них. Одначе мы лестени изыщем, “Волков” на 
подмогу кликнем!
	- Боги зобиделись... – устало упал на постель Веня. – 
Лестени, “Волки” не пособят... 
	- И я грю – хворати неколи! – сердито выговорил Хват и 
вышел из жилища. 
      На улице его встретил волнующийся народ. Хват коротко 
рассказал о своём походе к Орлу, вызвав неоднозначный отклик: 
большинство встревожилось ещё больше, некоторые призывали к 
мести, а женщины опять голосили...
      А на следующий день пришли гонцы от Орла! Они принесли 
то, что ещё не знали как назвать. “Охотские” требовали новых 
“дареньев”: солидное количество лестеней, шкуры, посуду, и... 
работников! 
      Хват растерялся... 
      Однако кое-как собрали эту своеобразную дань и отнесли. С 
работниками вышла заминка: никто не хотел идти трудиться в 
чужое, воинственное племя.
      Люди уже были в панике. Они чувствовали, надвигается 
угроза, которую ещё не испытывали. До сих пор жили сносно. С 
соседними племенами споры разрешали без особых, тем более 
кровавых, трений. Бывали моры и у людей, и у зверей. Иногда 
рыба уходила. Были времена, когда налетали ураганные ветры, 
ломали деревья, разрушали крыши, хижины. Случались пожары... 
Но чтобы человек понукал человека, чтобы били друг друга, 
обирали, понуждали силой работать! Такого не помнили даже 
самые старые люди.
      Ночь прошла в тревоге... Чаще и громче обычного выли 
волки, кружась вокруг стойбища. Иногда слышался рёв, мычание и 
топот копыт. С надрывами шумела река...
      
      С утра собирались устроить обряд “задобры” богов. Для 
чего, несмотря на скудную охоту, для жертвоприношения выделили 
кабанчика. Однако ещё небо только серело на востоке, а туман 
пока густо стелился вдоль берега, когда племя внеурочно было 
разбужено стуком в ворота. 
      Хромой Зяблик-сторож, неизменный охранник ворот, вылез из 
кучки сена, где прикорнул к утру, подскочил зайцем и заглянул 
в щель... С минуту он не мог прийти в себя – за воротами 
стояла “тьма” вооружённых людей! Впереди выделялся высокий 
человек с большим ножом за поясом. Он, широко расставив ноги, 
гордо держал голову, обрамлённую пышной меховой шапкой, и 
самоуверенно посматривал на ворота. Зяблик пришёл в себя и 
скоро заковылял к хижине Хвата. Ему навстречу уже бежали 
мужики из ближайших жилищ...
      Когда во главе с Хватом люди вышли за ворота, то услышали 
такое, что воспринималось с трудом, но выглядело уже 
естественным продолжением угроз и бед, разом навалившихся на 
племя. 
      Орёл вещал грозно, обращаясь прежде всего к Хвату:
      - Пошто людей не прислал? Уговор порушил, суслик 
воняшный! Таперя хужей буде... – понизил он голос и кивнул 
своим.
      Из строя отделились с десяток воинов и побежали к 
“косулям”. Они грубо стали вытаскивать из толпы мужиков 
покрепче и помоложе и толкать их в сторону, собирая в 
отдельную кучку. Непривыкшие к такому обращению люди 
растерялись и подчинились силе, как перепуганные овцы.
      Хват менялся в лице,  пугливо оглядывался и мучительно 
соображал, что делать. Задние ряды возопили:
      - Чё маешься, вождь! За топоры и копья братися, коли так 
обертается!
      Но Хват решил другое. Он поднял руку кверху, требуя 
тишины, и прокричал Орлу:
      - Гри, скоки лестеней дати за мир наш!
      - У вас их многоти? – ухмыльнулся Орёл.
      - Тьма... – воровато оглянулся Хват.
      Орёл не поворачиваясь махнул рукой в сторону своих 
воинов. Ещё отделилось с десяток. Они проворно подскочили к 
Хвату.
      - Они за лестенями... Ступай! – скомандовал Орёл.
      И тут взметнулся крик, сначала одинокий, а потом 
подхваченный многими:
      - Мы што – овцы! Нас в грязюку? Бити их!
      Сам Хват не ожидал такой инициативы людей и тревожно 
замер в окружении “охотских”. Толпа расступилась и из неё 
нарастающим потоком стали выбегать вооружённые “косули”. За их 
спинами маячил Веня-жрец...
      Первыми пострадали всё же “косули”. Те, кто был с 
копьями, кинулись было на окруживших Хвата “охотцев”, но были 
атакованы с тыла. Причём жёстко и бескомпромиссно – один упал, 
пронзённый копьём, другой - от удара в шею топориком на 
длинном древке. 
      Пролилась первая кровь... 
      Далее, под вопли и плач женщин, которые прижались к 
частоколу, началась бойня!
	Очень скоро выяснилось, что охотские более искусны в 
драке, их больше числом, они лучше вооружены и умело 
управляются Орлом. Вождь же косуль валялся в стороне с 
окровавленной головой и было неясно, жив ли он. Веня, 
оставаясь  у ворот, пытался руководить, но его не слышали: 
каждый бился, как мог...
	Солнце только показалось из-за дальнего леса, красное, в 
холодном мареве, когда всё было кончено. На поле боя валялись 
несколько десятков убитых. В стороне раненые “охотские” 
зализывали побои, а уцелевшие - пинками и ударами собирали 
дееспособных “косуль” в кучу. Были здесь мужики, подросшие 
дети и женщины-молодайки. Их намеревались гнать на работы в 
стойбище “охотских”.  Стоял крик, плач, причитания. Веня-жрец, 
привязанный к старому клёну, что рос у дороги, готовился к 
смерти: Орёл распорядился сжечь его! Готовились спалить и 
стойбище, для чего нашли сено и раскладывали его вокруг 
частокола. Два рослых “охотца”, сидя, уже высекали огонь.
	За победными хлопотами, плачем и криками, не замечали, 
как из леса ползком к ним приближались и плотно окружали серые 
тени...
	Первым неладное учуял Орёл!
      Отдавая очередную команду, он мельком оглянулся и на миг 
опешил – не ожидал ничего подобного! Ползущих теней было 
столько, что они казались несметным полчищем подстерегающих 
добычу волков! Схватился за свой огромный нож и собрался 
издать крик тревоги, как взвизгнула стрела и поразила вождя 
прямо в шею. Алой струёй хлынула кровь, поливая пышный мех  
одежды. Орёл дёрнулся, выгнулся и камнем упал на землю. Кто-то 
отчаянно крикнул, его подхватили воинственные кличи. 
       Но окружавшие уже поднялись в рост, и притихшие было 
“косули” увидели Дениса! И его товарищей! За ними грозной 
стеной, ощетинившейся копьями, стрелами с луками, древками с 
топорами неумолимо надвигались неровные, но плотные ряды 
множества воинов. Не сразу сообразили и разглядели, что это 
были люди из племени Серых Волков.
	Сеча была ужасной! 
      От “охотских” никого не осталось в живых. Такая 
ненависть, жестокость проявилась, как ответная мера, вызванная 
нарушением “охотскими” векового постоянства, священной воли 
языческих богов – не убивать себе подобного, невинного 
человека! 
	- Си звери в людском образе! – указывая на тела врагов, 
говорил Денис перед скорбными, испуганными и светящимися 
робкой надеждой лицами родичей. – Сих уродцев надоть спалити 
дотла! Избыть в корне заразу сию на веки...
	
      Откуда было им, наивным, простодушным, впервые опалённым 
ненавистью войны, знать, что этим утром уже свершилось 
роковое. И его уже не остановить, не унять, не вымолить у 
богов...

	Пока Денис говорил, в толпе нарастал ропот... Кто-то 
протискивался вперёд, и люди почтительно расступались. 
Наконец, появился взлохмаченный с побитым лицом жрец Веня! Он 
пронзительным взглядом окинул племянника, повернулся к людям и 
поднял руку вверх – шум утих...
	- Дайти мне молвити... – прохрипел он, откашлялся и 
тяжело продолжил. – Мы порушили волю богов! Законы, предками 
вымученные. Мужиче наделили одной жёнкой, почали баловаться с 
лестенями, богам даренья не несли! – Веня возвысил голос до 
трагических нот. – Отсель все беды! А надоумил нас ложно – 
племяш мой, Дениска, День Ясный...
	Жрец не поворачиваясь, ткнул пальцем в сторону опешившего 
Дениса.
	- Боги во гневе и хочут имать жертвенника! Токи так 
избудем напасти и горюшко...
	Народ уже не гудел, а взрывался криками:
	- Верно глаголешь!
	- Дениску жечи, Перуну дарити!
	Люди из племени “Серых Волков” тихо стояли в стороне. По 
установившимся обычаям они не вмешивались в чужие дела. Не 
слишком понимая, в чём обвиняют этого парня, который 
фактически спас свой народ от гибели, они всё же кивали 
одобрительно. Принесение жертвы, когда “всем худо”, считалось 
самым действенным средством спасения от бед.
	У Дениса пересохли губы, затряслись руки. Он пытался 
вклиниться в речь дядьки, но голос куда-то пропал: парень 
только шипел и растерянно водил глазами по бушующей толпе, по 
телам убитых родичей, по лицам стоявших мрачно соседям...
	Дальше всё происходило будто не с ним. Веня скомандовал, 
и трое крепких мужиков подхватили невменяемого парня под руки 
и потащили в селение. Народ хлынул следом.
	Его привели на площадку к святой Косули. Откуда-то 
принесли ствол берёзы и камнями вбили в землю. Потом Дениса 
привязали к бревну и заходились готовить костёр из веток, сена 
и тонких брёвен. Народ выстроился в круг и выкрикивал возгласы 
одобрения, языческие речовки. Веня принёс из хижины обрядовые 
вещи, в которые торжественно, отрешённо облачился...
	Усилился ветер. Он колючками обволакивал грудь и голову 
парня, сердито ерошил волосы. И он вдруг почувствовал, как 
наполняется лёгкостью, которая уже подхватывалась ветром и 
улетала с ним ввысь! Река, лес люди уменьшались и оставались 
внизу...

			Конец первой части.

Часть 2. Глава 1.
Возврат к оглавлению